Виктор Ночкин - Львы и драконы

– Да, – невольник обрадовался доброму расположению коротышки и поспешил продолжить беседу. – И все-таки, как тебя зовут?

– Ну, Дартих. Теперь-то какая разница? Для тебя я – хозяин… А для прочих…

Коротышка задумался и умолк.

– Что для прочих? – с живостью переспросил юноша.

– А для прочих я – просто никто!

– А я…

– А ты – раб, и лучше молчи!

Разговор снова прервался.

– Слушай, – невольник, звякнув металлом, намотал цепь еще на оборот, – а как ты ловко… Этих, ну… тех двоих! Здорово у тебя вышло…

– Запомни, парень, главное – смотреть им в глаза. Если смотришь в глаза, мужичье трусит. И еще, – коротышка, рванув цепь, развернул собеседника к себе лицом и уставился в упор, – когда глядишь на него вот так, то угадаешь, что он выкинет в следующую минуту. А если знаешь – можешь упредить! Этому меня тоже господин когда-то научил. И колотил он меня… Ух, как он меня, бывало, колотил… пока не выучил…

Дартих резко, без замаха, ткнул пухлым кулаком в живот юноши – тот с хрипом сложился пополам.

– А еще меня господин учил: ни от кого добра не жди, – заключил коротышка. – Так-то.

Мимо по дороге проскакали полдюжины всадников в гвардейских красно-желтых плащах. Едва мазнув взглядами по встречным – ну что ж такого, господин закованного в цепи растяпу-раба поучает – помчались дальше.

– Видел? – осведомился Дартих.

Невольник сплюнул под ноги и с усилием выпрямился, по-прежнему прижимая ладони к животу. Хозяин рванул цепь, так, что юноша пошатнулся, и повторил:

– Видел солдат, спрашиваю?

– Ну, видел…

– Тебя ищут. Но не найдут. Пока ты в цепях – ни за что не найдут.

В Валлахал стали собираться дворцовые слуги. В большинстве своем это были потомственные прачки, судомойки и лакеи, профессия передавалась в роду из поколения в поколение. Век за веком члены семьи служили в Валлахале, ежедневно являясь во дворец и проводя в нем большую часть жизни. Согласно издавна установленному порядку, на ночь почти все покидали императорскую резиденцию, но все существование прислуги было связано с этим комплексом зданий – поэтому, когда после переворота их не пустили в Валлахал, многие так и не сумели свыкнуться с потерей службы, приспособится к другой жизни. Несколько человек сошли с ума, двое иди трое покончили с собой… Эти подданные тяжелее прочих приняла смену власти. Они чувствовали почти физические страдания, наблюдая чужаков в своем дворце.

И вот теперь, когда прислугу вновь созвали в Валлахал, люди явились, как на праздник, улыбаясь. Их не смущал хмурый вид солдат в воротах и недовольная мина Кенперта, которому выпала неблагодарная задача – составить списки тех, кому дозволен регулярный вход во дворец. Слуги охотно записывались, подробно рассказывая о своих обязанностях, и расходились по местам. Сразу же закипела работа – все дружно принялись наводить чистоту, выносить груды мусора, уснувший Валлахал пробуждался к жизни. Бедняга Кенперт оказался завален просьбами и жалобами – не хватало того и этого, требовалось закупить продукты, инструмент, всевозможные строительные материалы… Конечно, рыцаря никто не назначал на должность кастеляна, просто так вышло само собой, что прислуга обращалась к нему, раз уж он ведал списками… А к кому же еще?

Сэр Кенперт, у которого не было ни денег, ни охоты к управлению дворцовым хозяйством, помчался к Алекиану… Императора он отыскал на втором этаже в обществе ок-Икерна. Его величество стоял на балконе, обращенном на площадь, и указывал маршалу, где и как разместить эшафот.

– …думаю, следует поднять повыше. Не каждый день мы казним преступников столь высокого ранга. Наши добрые подданные наверняка захотят полюбоваться.

– Но, ваше императорское величество…

– Да, маршал?

– Все-таки, юные девицы… Я еще понимаю, их мать, графиня – она наверняка знала о планах мужа. А дети? Быть может, все-таки следует проявить великодушие и пощадить дочерей Каногора?

Кенперт, уже вышедший с поклоном на балкон, почувствовал, что угодил не в добрый час… однако ретироваться было поздно. Алекиан ответил на поклон рыцаря кивком и снова обернулся к маршалу.

– Сэр Брудо, – холодно произнес император, – у нас много врагов и, я уверен, в будущем представится еще немало случаев проявить великодушие. Однако… Однако семью главного заговорщика, великого изменника, богохульника и убийцы Каногора непременно следует уничтожить. В назидание современникам и потомкам. Так что к завтрашнему дню эшафот должен быть готов, а весь город – оповещен о казни. Я желаю, чтобы как можно больше людей явилось на площадь. Пусть все видят, какой конец ждет тех, кто покушается на Империю… Что у вас, сэр Кенперт?

Смена темы должна была показать ок-Икерну, что с казнью – вопрос решенный.

– Э… Ваше императорское величество, я, кажется, не вовремя… – забормотал рыцарь. – Я со списками прислуги… Видите ли, кто-то должен заняться хозяйством… Но я не… никогда не… И еще им нужны деньги, потому что кладовые пусты…

– Разумеется, – кивнул император, – я понимаю. Нет, сэр, не беспокойтесь, вам не придется заниматься такой ерундой. Отыщутся дела, более соответствующие вашим талантам и заслугам. Кого-то надо назначить на эту должность… Кого бы? Как вы полагаете, маршал? И как этот человек должен именоваться?

– Нужен кастелян или управляющий. И еще не хватает лошадей, все разграблено, – робко подсказал Кенперт.

– Да, да… Назначить управляющим Коклоса? – глядя поверх склоненной головы рыцаря, протянул Алекиан. – Нет, это глупость. Честный управляющий – это глупость. Мне никто не приходит на ум… Кстати! Нам нужен палач! Сэр Брудо, подумайте и об этом заодно… И самое главное – архиепископ! Управляющий, палач, архиепископ… С архиепископом – сложнее всего.

– Еще бы! – пискнул Коклос, осторожно выглядывая на балкон. Пользуясь правом свободно разгуливать по Валлахалу, шут прокрался следом за Кенпертом и подслушал конец разговора. – Конечно, сложнее! Ведь архиепископу придется быть и управляющим, и палачом одновременно!

Наконец Ингви решил, что переговорил со всеми, с кем должно, Филька и Кендаг собрались восвояси, причем каждый пообещал явиться немного позже с супругой, а король отправился в свой старый кабинет – устраиваться. Выяснилось, что Кадор-Манонг успел переоборудовать помещение под свой вкус. Большой рабочий стол исчез, вместо него появился другой – поменьше, овальной формы, на тонких гнутых ножках. Стулья здесь теперь тоже были под стать – резные сиденьица энмарской работы. По углам рядами выстроились кувшины – большей частью пустые, но в некоторых булькало, как тут же успел выяснить неугомонный Никлис. И – повсюду грязь. Тот же старый слуга, распоряжавшийся за завтраком, пояснил, что «злой король» время от времени уединялся здесь, чтобы предаться размышлениям над государственными делами, а прислуга в этой комнате убирать побаивалась, поскольку монарх, наразмышлявшись, бывал подчас несдержан и проявлял недовольство очень уж бурно. Случалось, и кувшином запустить мог.