Сильва Плэт - Сложенный веер (сборник)

Что интересно, деле в любом случае, какой бы ни была предыстория дуэма, получаются правильные: красивые, томные, верные – гордость супруга и украшение придворных торжеств.

Без посредства дуэма могут заключаться только браки верховных даров с деле королевской семьи (только в королевской семье рождаются настоящие женщины). Это высочайшая честь, хотя ты с самого начала знаешь, что твоя жена умрет, не дотянув и до двадцати пяти, что она никогда не сможет танцевать на балах и сопровождать тебя на охоте, что тебе дали ее в супруги для улучшения генофонда и вы обязаны произвести во славу Империи не меньше троих детей.

– Вот так и живем, – мрачно заключает Хьелль, – Плодимся и размножаемся.

И добавляет:

– Уже девятьсот лет. Первооткрывателями этого способа продолжения рода, считаются, кстати, многажды пра-пра-пра-дедушки Дар-Эсиль и Дар-Акила. Хотя чего там Дар-Акила открывал… сказать трудно. Во всяком случае, благодаря их изобретению, мы не вымерли еще девять столетий назад.

Из дальнейшего экскурса в быт и нравы аккалабатской знати Лисс узнает, что претензия Дар-Акилы – это все-таки случай из ряда вон выходящий. По какой причине сиятельному лорду Дар-Акиле вздумалось заявить права на наследника рода Халемов – загадка. Тем более, что заявляя эти права, Дар-Акила идет сразу против двух влиятельных кланов.

– Я же с Сидом. Всегда. Все знают.

Но дарам давно не с кем повоевать, и авторитет отца Хьелля, лучшего мечника Империи, при дворе мог пошатнуться. Старший лорд Дар-Халем славится тем, что рубит Ее Величеству правду-матку с такой же сокрушительной прямотой, с какой шарашит мечом по черепам и спинам на поле боя. Погладит рукой в железной перчатке самолюбивую властительницу против шерсти – месяцами сидит в своем замке в опале. Потом заварушка на юге или восстание итано на востоке… А где у нас лорд Дар-Халем? Почему в изгнании? Вернуть немедленно!

Королевской милости хватает Дар-Халему ровно на год после окончания военных действий. Он не угодливый царедворец, уж извините, такой как лорд-канцлер Дар-Эсиль – отец Сида. Хотя они на удивление ладят друг с другом… и не понятно, почему Дар-Эсиль не намекнул королеве, что первый претендент на дуэм с Халемами – его драгоценный сыночек. Тоже попал в опалу? Маловероятно.

– То есть сам факт, что тебе присылают такие подарки…

– …Это не подарки. Не в полном смысле слова подарки. Это заявление права первого – каруна.

– Ты можешь их не принимать. Или отправлять обратно.

– Как ты себе это представляешь? Тот, кто мне их присылает, не дурак. Он знает, что администрация школы не разбирается в наших обычаях. Шлют с родины парню девчачьи презенты – значит, так и надо, мало ли что там принято у этих медиевальных…

– Хьелль…

– Не перебивай, пожалуйста. Ты знаешь, что это обычное отношение. Так вот, этот подарок присылают, за него расписываются в дирекции, то есть фактически вроде как его получаю я. Я его принимаю. Вместе с правом каруна – отправителя.

– И что будет потом, когда ты вернешься?

– Даже думать об этом не хочу. Вероятнее всего, мне придется дождаться совершеннолетия и стать деле.

Слова произносятся просто, и от этого их кошмарный смысл становится еще ужаснее.

– А твой отец, он ничего не может сделать? Вы ведь влиятельный клан и все такое?

– Отец, как и все, подчиняется Регламенту, и одновременно он вне его. Когда была война, он получил в жены сестру королевы. Мама дожила до двадцати двух, это много. Но королева сердится: у них был только один ребенок – я. Поэтому надеяться, что в ближайшие три поколения Дар-Халемы снова удостоятся этой чести, не приходится.

– Хьелль, я сейчас спрошу, наверное, страшную глупость. А твой отец не может его..?

Лисс вдруг ощущает, что она вполне может произнести это слово, совершенно недопустимое в данном контексте по всем моральным меркам Конфедерации. «Наверное, я сама стала медиевальной, со всеми своими древними культурами и Куром в придачу», – думает она. Кур надежный, он даже сквозь все свои переживания чувствует ее смущение и быстренько договаривает:

– Убить? Да, хорошо бы было.

Для него, дара Аккалабата, в этой идее нет ничего запредельного. Абсолютно нормальное предложение. Но не выполнимое, о чем он сейчас же и сообщает Лисс.

– Отец даже не может вызвать каруна. Это решало бы дело. Всерьез биться на мечах с Дар-Халемами… таких умников не находилось уже лет двести. Но, по Регламенту, родители не имеют права вмешиваться.

– А ты сам?

Лисс понимает, что ее заносит. Она только что предложила двенадцатилетнему мальчишке убить человека.

– Три минуты.

– Что «три минуты»?

– Ну, после того как я год здесь сидел без оружия – пять. Ровно столько мне надо на любого взрослого дара на Аккалабате.

– Почему такая разница в классе?

Ну вот, теперь мы подробно обсуждаем, как он собирается его убивать… Нужно пойти попросить, чтобы мне исправили оценку по ксенотолерантности. С пятидесяти на сто, как минимум. Хорошо, что мальчишка, по крайней мере, отвлекся от своих печалей и с охотой начал рассказывать. Неужели я впервые за все это время заговорила о том, что ему интересно?

– Понимаешь, поединок на мечах… там много слагаемых. Выбор оружия, техника, тактика и стратегия боя. Но главное – это умение управлять своим внутренним временем и видеть противника. Есть и более тонкие вещи – мышечная память, например. Ты не можешь запомнить все возможные приемы, тем более, что они различаются в зависимости от того, что у тебя в руке: от длины и ширины клинка, от его тяжести, способа заточки, от его гибкости. Если у тебя в голове много технических деталей, это даже мешает: много вариантов, мозг теряется из чего выбрать, у тебя пропадают драгоценные доли секунды. В результате лежишь на спине с распоротым брюхом. Поэтому каждый клан, каждый отдельный дар тщательно подбирает себе оружие и оттачивает те приемы, которые именно с этим клинком или этими клинками лучше всего у него получаются. Так, чтобы это сидело уже не в голове, а в мышцах. Соответственно, выучивая новый, более эффективный прием, ты не прибавляешь его к уже известному, а замещаешь им старый, менее эффективный. Кроме того, у всех разная степень концентрации… Я тебе не надоел?

– Нет, что ты. Мне очень интересно. Так что с концентрацией?

– Это трудно объяснить.

Как приятно смотреть на него, когда он такой воодушевленный. Стоит, размахивая руками, в узком промежутке между столом и диваном и умудряется ничего не смахнуть. Орад уже скинут на подоконник, мышцы ходят на обнаженных руках. (Лисс уже в который раз замечает: это была хорошая идея – затащить Кура в магазин и наглядно убедиться, что модные земные футболки с «американской» проймой как раз оставляют достаточно места для крыльев, пришлось только вшить пару молний, чтобы можно было надевать). В широко открытых глазах – уже не мертвое отчаяние, а живое желание объяснить ей, сделать так, чтобы она поняла.