Дэвид Нездешний - Бегство

Так я был гоним и запятнан. Король не решился меня убить – не смог перешагнуть через порог долгой дружбы – но навеки запретил мне показываться ему на глаза и отнял все титулы и земли, подаренные старшим Артуром.

Я долго слонялся по Джелому, не в силах поверить, что сын моего верного друга способен был так поступить со мной. Я спал, где придется, ел, что попадало под руку, не решаясь покинуть этот ставший мне родным город и вновь пуститься в далёкое странствие. Дважды я уже обманулся в друзьях и первый раз спасся бегством, но во второй решил бороться до конца.

Но вот однажды, ошиваясь по городу, словно последний нищий, я увидел, как лихие люди напали на семью одного бедного старьёвщика и убили всех, кроме их маленького сына.

Я долго замышлял планы мести подлым клеветникам, сбросившим меня на дно общества, и готовился покарать их за свершённые злодеяния… Но, поселившись в этой лачужке и взяв на воспитание осиротевшего Олвина, оставил все мысли о возмездии. Я занялся обычной мирской жизнью, которая, надо сказать, подарила мне добрый отдых и умиротворение после стольких лет напряжённой жизни.

Теперь я живу спокойно, возможно, что и счастливо. Сорванец Олвин уже подрос, помогает мне варить мои снадобья, набирается познаний в алхимии. Я решил не учить его чарам – слишком уж тяжёлая это судьба. Даже для урождённого нюдея, не говоря уж об обычном человеке. Вот и живём мы с ним вдвоём, готовим зелья и продаём их мелким лавочникам да прочим горожанам. Не шибко бедно, хотя далеко и не богато, но нам хватает. Никто нас не трогает, и мы никому не причиняем вреда. А что ещё нужно старику, готовящемуся вскоре уйти в Долину Скорби? Только мир и покой.

Так вот и заканчивается моя история».

Мерлин тяжело вздохнул и, сложив руки на груди, задремал. Спускались сумерки, и вскоре в окружающей тишине раздалось тихое стариковское посапывание, почти тут же приглушённое громким могучим храпом из-под печки.

Минула дюжина дней с той поры, как Ланс и Джеоф поселились у бывшего королевского советника. Верзила даже не смог побывать в своём собственном доме на другой окраине Джелома. Там день и ночь дежурили по трое дюжих воинов – Тролль не прощал обидчиков. А остававшиеся у него деньги достались теперь городским попрошайкам и бродягам – свой мешочек с серебром он потерял где-то в дворовых переулочках, во время сумасшедшего бегства с рыночной площади.

Правда, его подруга по несчастью сберегла небольшой запас серебра, но большую его часть потратили ещё в первые дни: новая одежда, одеяла, ножи, кресало и прочее походное снаряжение. Ведь её собственные скудные пожитки так же остались на постоялом дворе, куда опытная пройдоха не решалась совать нос. Друзья не собирались надолго оставаться в городе, задерживали только настойчивые уговоры Мерлина.

Но чародей был себе на уме, и «подельники», как их, шутя, называл старик, не ломали головы над тем, зачем они ему понадобились, а попытались заняться поисками хоть какой-нибудь работы.

Однако, дело сие оказалось не таким простым, хотя они и наловчились незаметно выбираться из дома старика через подворья и возвращаться обратно. На улицах богатых дворов показываться нельзя – городская стража несла неусыпный дозор, а узнать Джеофа по описанию легче лёгкого – слишком уж приметной обладал он внешностью. Да и помнили ещё многие бывалые вояки героев той памятной войны. Оставалось искать только по нищим окраинам. Но мелкие лавочники и ремесленники сами едва сводили концы с концами, потому наотрез отказывались брать лишних работников, которым придётся платить лишние деньги.

Потому беглецы отплачивали за пищу и кров тем, что изо дня в день брали работу по дому: уборку, хождение за водой, наколку дров. Только готовкой Мерлин всегда занимался сам и к кухне близко никого не подпускал. А на все попытки завести разговор о нахлебничестве, постоянно отвечал обоим, что они ничуть ему не в тягость. Напротив – он рад, что у него живут такие замечательные люди. Хотя почему он так быстро причислил их к «замечательным» никогда не объяснял. Но старец мудр – ему виднее. К тому ж не даром чародей.

Все четверо, весело переговариваясь, завтракали свежим хлебом с бодрящим травяным отваром, когда вдруг раздался негромкий стук в дверь. К старому чародею уже давно никто не заходил, даже с покупателями его разнообразных порошков и зелий алхимик сообщался исключительно посредством Олвина. Поэтому визит неизвестного раннего гостя показался довольно странным.

Стук повторился, уже гораздо громче. Вернее всего, явились стражники, незнамо как проведавшие, где скрываются двое беглецов. Они уже заходили несколько дней назад – запоздало проверяли каждую лачужку на этой тихой улочке. Как и тогда, Мерлин спрятал гостей в задних сенях, укрытых иллюзией, а сам, не спеша, подошёл к двери и медленно отодвинул массивный засов, недавно слаженный Джеофом. Своей нерасторопностью он как бы выказывал невеликое уважение к городничьим воякам, что осмелились тревожить покой опального старца, мирно доживающего свой век.

Отправляйся к зорнам, шелудивый пёс! – крик Мерлина разнёсся, наверное, по всем окрестным дворам. Сидевшие в тесных сенях беглецы от неожиданности вздрогнули, – и передай этому жирному борову, что от меня он не получит ни медяшки!

За дверью стоял вовсе не городской стражник с гордой эмблемой ягуара на груди, а какой-то худощавый сутулый парень, двух дюжин лет, в замызганных старых брюках, сшитых из плохо выделанной кожи, и такой же куртке – типичное одеяние бродячих головорезов породы далеко не самых бывалых. Его слегка раскосые испуганные глаза опасливо глядели на чародея из-под спадающих на лоб смолисто-чёрных волос. Дрожащие огрубелые руки нервно тянулись к висящему на поясе кинжалу. Из-за спины высовывался край небольшого серого самострела на кожаном ремне. Несмотря на молодость гостя, его сурово осунувшееся лицо отчётливо говорило, что в случае чего он не преминет пустить оружие в ход и хладнокровно убить старика. На левом запястье незваного гостя красовалась искусная татуировка в виде перекрещенных ножа и стрелы на круглом щите. Именно она вызвала столь бурные эмоции старца.

Где это слыхано, что бы Мерлин Молниеносец платил дань какому-то ничтожному душегубу!

Зря ты артачишься, старик, – процедил сквозь зубы незнакомец, сумевший, наконец, приглушить свой страх, – И до тебя доберёмся как-нибудь!

Сказав так, парень быстрым, почти бегущим шагом поспешил убраться. Видимо малый был слишком напуган рассказами о седовласом чародее, и благоразумно решил не затевать с ним свару.

Старец же, проводив гостя сердитым взглядом, громко захлопнул дверь и принялся задумчиво расхаживать по комнате, бормоча что-то себе под нос. И даже не обращал внимания на замерших в тревоге гостей, словно напрочь позабыв о них. Если бы не Олвин, напомнивший учителю о своём присутствии, слушали бы его ворчание до самого вечера.