Александр Бреусенко-Кузнецов - Драконы смеются

Лулу Марципарина Бианка встретила Мать-Драконицу в открытом сверху парадном зале дворца. Вышла к ней настороженно, шёпотом попросила Бларпа и Хафиза держаться поближе; вынести Драеладра отказалась. Да и не зря: выяснилось, что Гатаматар прилетела не просто поприветствовать новорожденного, а хотела забрать его с собой.

– Дракон должен расти среди драконов, – проникновенно вещала она. – пойми, доченька, у людей ему делать нечего.

– Вы хотите у меня его отнять и держать у себя в пещерах? – поразилась женщина.

– Не обязательно отнимать, – уточнила драконица, – мы и тебя не против принять вместе с сыном. Правда, не каждый человек выдержит драконий быт, да и не уметь летать у нас бывает опасно. Но я попрошу кого-то из молодых драконов, и за тобой проследят, не позволят глупо погибнуть. Зато – Драеладру будет у нас лучше…

– Род Драеладра всегда жил среди людей, Великая Мать, – отвечала Лулу Марципарина, – в нашем роду судьбы и сущности людей и драконов переплетены. Все мы драконы, но мы же и люди, и не столь важно, кто как выглядит.

Драконица настаивала:

– Люди предадут драконов, вот увидите. И убъют Драеладра, пока он мал и уязвим.

Мать Драеладра заявление Гатаматар испугало и разозлило.

– Ваши суждения о людях, Великая Мать, – сказала она с резкостью, – несправедливы и неверны. Вы весь век провели с драконами, и людей совсем не знаете!

– Не знаю? – горько рассмеялась Гатаматар. – А я ведь старше тебя, девочка. И весь мой век люди пресмыкаются перед Шестой расой, добиваясь права превратиться в мертвецов.

– Но люди Эузы совсем другие!

– Все люди одинаковы.

Лулу плохо понимала по-драконьи, роль толмача с начала разговора взял на себя Бларп Эйуой. Он же и одёргивал Марципарину Бианку, когда та против воли слишком проникалась внушёнными драконицей переживаниями: сочувствием к её мольбам, страхом перед скрытыми угрозами, стыдом за вынужденную дерзость и плохое гостеприимство (с Матерью ведь не принято спорить).

Гатаматар пыталась пророчествовать. Расписывала беды для всего мира, которые проистекут от человеческой неблагодарности. Печалилась человеческой неспособности воспитать полноценного дракона. Пытаясь подняться выше личных обид, обещала всегда быть открытой к любому из своих чад, даже к непослушному. И вечно ждать покаяния Лулу Марципарины, буде та одумается.

Женщина выстояла. Пользуясь аргументами, подсказанными Бларпом, она опровергла все вкрадчивые доводы, и напоследок объявила:

– Не думайте, Гатаматар, что мой маленький дракон живёт среди людей. Помните, что его и здесь окружают драконы, пусть и в человечьем обличии. В роду Драеладра все люди – тоже драконы, извольте впредь это помнить! – последняя фраза прозвучала с обидной для драконицы резкостью.

– Я надеюсь, дочь моя, ты успеешь раскаяться вовремя, – отбила её выпад Гатаматар.

Улетая, огорчённая Мать-Драконица сделала добрый десяток кругов над дворцом, причём издала протяжённый плач, способный ввергнуть в волнение и самого хладнокровного из людей-яральцев.

– Я поссорилась с Гатаматар? – спросила Лулу.

– Ещё нет, – ответил Бларп, – настоящая ссора впереди.

Хафиз также предположил, что если Гатаматар и высказала все горькие слова, которые имела, то обидные слова пока придержала.

– Обидные слова нам скажут её чада и сподвижники, – добавила Эрнестина Кэнэкта, – раз убедить нас не удалось, прибегнут к устрашению.

И как в воду глядела: вслед за Матерью-Драконицей явился самый несдержанный из её крылатых сыновей – некто Мадротор, цветом и порывистостью движений подобный пламени. В красных глазах этого оранжевого дракона явно читался гнев и жажда мести за поругание справедливейших начинаний его матери, из пасти так и брызгала едкая слюна. Не успев подлететь, Мадротор издал леденящий души вопль, потом с тою же громкостью заговорил, но так и не произнёс ничего нового.

– Дракон должен расти среди драконов! – возмущённо восклицал он. – У людей ему делать нечего!..

Недостаток собственных слов Мадротор восполнил угрожающими действиями: имитировал воздушную атаку на замковые постройки. Одну из труб в южном крыле замка грубиян снёс тяжёлым крылом – несомненно, намеренно, с целью демонстрации силы. Из пасти изрыгнул жёлтое пламя, опалившее Хафизу волосы. Мол, такое вам недоступно, мерзкие людишки.

Ответ Бларпа Эйуоя не заставил себя ждать. Быстрее молнии разведчик выхватил огненную плеть, поджёг её и полоснул по пронёсшемуся над головой драконьему брюху. Тем самым Эйуой подтвердил, что и он – самый настоящий дракон, и тоже вполне огнедышащий.

Хафиз успел не на шутку встревожиться, думал, теперь Мадротор станет ломать дворец чудовищными лапами и сокрушит его до самого основания. Но на следующий заход опалённое чудовище не отважилось. Улетая, Мадротор бормотал угрозы, но претворить их в жизнь пока не пробовал.

– Всерьёз напасть на защитников маленького Драеладра? Да его за это сама Мать-Драконица в блин раскатает, – усмехнулся Бларп.

Потом требовательные драконы зачастили. Прилетали и по двое, и по трое, и каждый доступным ему языком убеждал человеческую мать Драеладра отдать малыша соплеменникам. Но Лулу Марципарина Бианка вновь и вновь проявляла необходимую твёрдость, и её было кому поддержать. Бларп Эйуой на время отложил свои обычные разъезды, чтобы в случае надобности поучаствовать в разговорах знанием языка да огненной плетью. Впрочем, плеть больше не пригодилась: драконы не стремились настолько обострять отношения.

К середине осени поток драконов иссяк. Последняя драконица из свиты Гатаматар прилетала трижды и вела нудные разговоры без надежды на успех. Когда Лулу попросила эту драконицу больше не прилетать, та подчинилась с видимым облегчением.

– И всё-таки, зачем Гатаматар хотела забрать у меня Драеладра? – недоумевала Лулу Марципарина.

– Из самых искренних добрых побуждений, – уверил её Бларп Эйуой, – чтобы надёжно защитить от вероломных людей.

Человеческая мать Драеладра недоумённо проговорила:

– Правда? А мне казалось – иначе… Так отчего же мы тогда сопротивлялись?…

– …Так и сказала, дядя Хафиз?

– Примерно так. Думаю, Великой Матери-Драконице удалось-таки зародить у неё сомнение в безопасности жизни в Ярале для тебя. И стоило драконам отступиться, Лулу начала спорить сама с собой.

Когда Марципарина спорила сама с собой, то не слушала никого, кроме своей подруги Кэнэкты. Та же – в согласии с Бларпом, Дулдокравном и Хафизом – настаивала, что драконов отвадили правильно. В споре слова госпожи Кэнэкты звучали убедительно и ярко. Да и опыт общения с драконами у неё имелся, причём доброго общения на равных. Всё-таки её успехи в разведке снискали уважение не только людей, но и драконов. А это дорогого стоит, учитывая, что в родстве с драконами Кэнэкта не находилась.