Варвара Шихарева - Чертополох. Лесовичка

Мой отец, Мартиар Ирташ, происходил из рода пусть и небогатого, но древнего. Тем не менее на нашем гербе красовались не мифические чудовища или хищные птицы, а вставал на дыбы разорвавший узду конь. Отец, как и его деды и прадеды, всем занятиям предпочитал воинское, а ещё раз в год он брал всю семью в княжеский замок – там главы благородных родов, целуя руку сидящему на троне Крейговскому Владыке, вновь повторяли свою клятву верности. От домашних же требовалось не ударить в грязь лицом, а потому я с малолетства была приучена носить длинные юбки и тесные, тяжёлые платья, а ещё держаться с достоинством, невзирая на окружающий и удивляющий тебя шум, блеск и гам… И это у меня очень неплохо получалось, но ровно до тех пор, пока в материнское воспитание не вмешивалась прабабка – она сама воспитала отца, потерявшего родителей ещё в малолетстве, и теперь жила с нами. Несмотря на почтенный возраст и покрытое морщинами лицо, она оставалась сухой и подвижной, точно ртуть, а её интересы простирались далеко за пределы дома. Нарсия Ирташ смыслила в колдовстве и хорошо разбиралась в травах, а потому каждый день ходила в больницу для бедных, находившуюся на попечении жриц Малики. Там она вскрывала нарывы и учила молоденьких жриц готовить мази и накладывать компрессы, а потом, так и не растратив всех жизненных сил, возвращалась домой и, увидев, как мать учит нас вышивать бисером, не выдерживала:

– Эльмина, ну зачем ты растишь из девочек садовые цветы? Они ведь совершенно бесполезны!!!

Мать на эту гневную тираду лишь вежливо улыбалась.

– Я так не думаю, матушка. Красота умягчает сердце и радует душу.

– Угу, – услышав такое или подобное замечание, прабабка распалялась ещё больше. – Вот только много ли останется от такой красоты, когда придут ненастье и град?! А?

Вид рассыпающей громы и молнии крошечной прабабки был грозен и смешон одновременно, и мы с Элгеей, не выдержав, начинали хихикать, прячась за пяльцами. Мать бросала на нас осуждающий взгляд, а Нарсия между тем продолжала:

– Если уж решила растить из детей цветы, то воспитывай не розы и лилии, а чертополох! Этому колючему сорняку ни град, ни засуха нипочём, и даже если конь его затопчет, он найдёт в себе силы распрямиться!

Произнеся очередное восхваление живучести сорняков, прабабка величественно удалялась из комнаты, а мать, возведя очи горе, только и могла произнести.

– О, боги…

Вечный спор матери и прабабки разрешила сама жизнь – отец получил назначение в находящийся на границе с Амэном Реймет и, конечно же, забрал нас всех с собой. Прячущийся за стенами столетней крепости городок оказался маленьким, почти игрушечным, особенно если сравнивать его с тем же Ильйо, но я полюбила его сразу и всей душой. Прихотливо извивающиеся улочки Реймета отличались какой-то уютной чистотой, а обитатели городка были намного приветливей жителей столицы. Они никогда не суетились, не толкались впопыхах, а неожиданный вопрос сопливой девчонки вызывал у них не глухое раздражение, а улыбку и желание помочь. А ещё они оказались удивительными мастерами: не только возле крошечных лавочек, но и подле входной двери обычного дома можно было стоять часами, любуясь резьбой, в которой причудливо переплетались древесные ветви, цветы и птицы…

В общем, если в Ильйо я смирно сидела дома, то в Реймете пристрастилась к длительным прогулкам, ну а члены моей семьи между тем тоже сживались с городом, но каждый по-своему. Пока отец укреплял стены и углублял колодцы, а мать обустраивала дом, прабабка самолично отправилась в казармы «Лисов» и выяснила причину снедающего гарнизон города повального несварения желудка. Сотников, кормящих солдат тухлятиной, вкупе со вступившими с ними в сговор купцами отец, согласуясь с лендовским обычаем, вначале прогнал сквозь строй, а лишь затем, уже по крейговскому закону, забил в колодки и отправил в Ильйо для суда. За этот поступок «Лисы» прониклись к моему отцу настоящим уважением, а прабабка в их глазах стала подлинной героиней, но Нарсия Ирташ не собиралась бездумно купаться в лучах славы, а продолжала заниматься делом.

Городской лекарь, который по договору должен был лечить гарнизонных ратников, был неплохим врачом, но в силу возраста уже не справлялся со всеми своими обязанностями. Прабабка, недолго думая, предложила ему содействие, а потом ещё и пообещала воспитать толковых помощников. Себе же в подмогу она взяла меня. Так я стала знакомиться с тайнами трав и мазей, льняными бинтами и нарывами. Не всё в таком обучении было приятно, да и уставала я сильно, но от прабабкиной юбки меня теперь не оторвали бы никакие силы. Тогда мне уже исполнилось одиннадцать, я видела, что поглощённого делами отца снедает тревога, и понимала, что хлопоты прабабки помогают ему гораздо больше, чем новая, расшитая матерью скатерть на столе…

Впрочем, некоторые почерпнутые из общения с «Лисами» знания были тогда явно лишними. Когда я, нечаянно обжёгшись за обедом, повторила то, что услышала от одного из ратников, у матери из рук выпала ложка, а Мика, пытаясь сдержать душащий его смех, громко зафыркал. Отец же серьёзно посмотрел на меня и спросил:

– Малышка, ты понимаешь, что сейчас сказала?

Я ответила, что нет, но это словосочетание мне кажется очень подходящим для такого случая. Отец улыбнулся.

– Подходит-то оно подходит, но… Пообещай мне, что больше никогда не будешь произносить вслух непонятных слов, а я после обеда поясню тебе значение этой фразы.

Я согласно кивнула, и обед продолжился как ни в чём не бывало, зато после трапезы у меня едва уши от стыда не сгорели, когда я узнала, что ляпнула. К счастью, больше никаких последствий этот случай не имел – отец не отстранил меня ни от прабабки, ни соответственно от казарм, несмотря на то что мать пыталась настоять на прекращении такого времяпрепровождения… А потом наступила зима, а вместе с ней пришли амэнцы…

Появление амэнской армии было внезапным, но отца уже давно тревожило странное затишье на границе, и он то и дело высылал по округе дозорных. Теперь же благодаря предупреждению разъезда он успел послать к князю и сопредельным старейшинам зов о помощи, да только мы её так и не получили. Старейшины намертво засели в своих вотчинах, они – совершенно напрасно, как выяснилось впоследствии, – рассчитывали на то, что амэнцы, удовлетворившись Рейметом, не станут по такому морозу рыскать в соседние поселения, а от князя через несколько дней прилетел сизый почтовый голубь с письмом, в котором было лишь одно слово: «Ждите»…

Мы ждали княжеских войск с отчаянной надеждой. Ждал их мой отец, с завидным упорством отбивая участившиеся атаки амэнцев. Ждал простой люд, вышедший на стены родного города, чтобы защищать его вместе с «Лисами». Ждали женщины, готовящие укрощающее боль питьё для раненых, ждали дети и старики… Ждали все…