Руслан Мельников - Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник)

Итиро был у цели, так что больше не нужно носить нелепый балахон идзинского монаха со специально проделанными прорезями, облегчавшими доступ к оружию. Ни к чему теперь скрывать под огромным капюшоном лицо, слишком, увы, приметное в краю бледнокожих широкоглазых чужеземцев. Незачем прятать в складках мешковатой одежды потаенное снаряжение воина-тени.

Потом, если все пройдет удачно, Итиро снова наденет сброшенный наряд, и под личиной комусо – странствующего монаха – вернется к колдовской Тропе, перенесшей его в эти земли. Однако в крепость, куда ему надлежало проникнуть сейчас, следовало отправляться в более привычном и удобном одеянии, в котором ничто не сковывает движений. И все – под рукой. И не хлопают предательски на ветру длинные полы и широкие рукава.

Неприступная, полная вооруженной стражи цитадель, огни которой уже виднелись из-за деревьев – это все-таки не мост через быструю речушку. Тот мост охранял лишь один идзинский самурай с несколькими слугами, да и то вполглаза. В крепости врагов будет больше, и службу свою они будут нести добросовестнее.

Скинув одну черную одежду, Итиро остался в другой, такой же черной. Под монашеской рясой на нем было синоби-сёдзоку – легкое, практичное и многократно проверенное одеяние воина-тени. Словно сотканная из ночи рубашка-увари, наброшенная сверху куртка-уваппари, широкие штаны-игабакама и пояс-додзиме. Нарукавники-тэкко и ножные обмотки-осимаке. Пустая (пока еще пустая, и потому плотно прилегающая к лопаткам) заспинная сумка-нагабукуро. Мягкие, с раздвоенным – для большого пальца – мыском туфли-варадзи из выделанной кожи и просмоленного холста, позволяющие двигаться тише подкрадывающейся к добыче кошки.

По многочисленным кармашкам, потаенным мешочкам и футлярчикам, спрятанным в одежде, аккуратно разложены полезные мелочи. Вокруг талии, поверх додзиме, обмотана кекецу-сеге – тонкая, но прочная, плетенная из неприметного в темноте черного конского волоса веревка с петлей на одном конце и метательным крюком-кинжалом – на другом. А чтобы полностью слиться с ночью, Итиро закрыл лицо еще более надежной, чем монашеский капюшон, маской-дзукином, состоящей из двух плотных матерчатых полос, между которыми оставалась лишь небольшая смотровая щель.

Теперь следовало проверить тайный меч сикоми-дзуэ. Итиро взял прислоненный к дереву посох. Чуть крутанув деревянную рукоять-цуко, извлек из укрепленных железными кольцами ножен-сая прямой и не очень длинный клинок. Затемненная, едва различимая в ночи сталь выскользнула быстро и бесшумно.

Простенькая удлиненная рукоять, подходящая для одно- и двуручного боя, удобно лежала в ладони. Отличная балансировка позволяла наносить смертоносные удары одним лишь движением кисти. А прекрасной заточке клинка ничуть не повредила скоротечная стычка с идзинской мостовой стражей.

Итиро взмахнул мечом. Темный клинок рассек воздух без характерного свиста: сказывалось тщательно продуманная форма и отсутствие дола. Хорошее оружие. Правда, сикоми-дзуэ, в отличие от обычной синоби-гатана, не имел над рукоятью защитной квадратной цубы. Но иначе нельзя. Меча с массивной гардой в посохе не спрятать.

Итиро осмотрел железную насадку-кодзири на конце ножен. Пробка сидела надежно, и откручивалась легко. В пространстве между металлической заглушкой и острием клинка, вложенного в сая, оставалось пространство для футлярчика с отравленными иглами-хари. За широкие железные кольца на ножнах Итиро укрепил меч-посох в наспинной перевязи под сумкой-нагабукуро. Затем спрятал монашеский балахон и нагрудный крест в дупле огромного – в три обхвата – дерева.

Несколько медитативных упражнений на концентрацию внимания и пробуждение скрытой энергии ки… Все! Мокусэ ямэ [6] Команда к окончанию медитации. . Вот теперь он готов.

Итиро был не только первым сыном [7] Японское имя Итиро переводится как «первый сын». в семье, о которой ничего не помнил и не знал, но и первым генином [8] Генин – низшая ступень в иерархии ниндзя. Именно генины являлись непосредственными исполнителями тайных поручений. в клане, выкупившем (а быть может, и выкравшим) его еще в младенчестве и заменившем ему семью. Семью суровую, жесткую, порой жестокую, но крепкую и надежную. Итиро был синоби-но мо – человеком, тайно проникающим и похищающим чужие секреты, Итиро был нин-ся – претерпевающим и выносящим лишения [9] Имеются в виду два разных прочтения одних и тех же иероглифов. .

И этим было сказано всё.

Бесшумной тенью он выскользнул из леса на открытое пространство. Тень растворилась в невысокой траве. Тень сама стала травой.

В искусстве куса-гакурэ – маскировки в траве и кустах – Итиро не было равных в клане, а потому к идзинской крепости он подполз столь же быстро, сколь и скрытно.

Вблизи цитадель местного тэнно-сегуна, императора-военачальника, выглядела еще более внушительной, чем издали. Идзинский замок не был похож на те, что Итиро доводилось видеть у себя на родине. Конечно, вовсе уж неожиданным это зрелище для него не оказалось. После стычки на мосту и безмолвного допроса чужеземного самурая, открывшего ему свою память, Итиро представлял, с чем придется столкнуться.

И все же…

Все же свои глаза видят иначе, чем другие.

Крепость была выстроена на удобном каменистом возвышении и словно срослась с ним. Высокие зубчатые стены, сложенные из темных каменных глыб. Выступающие за линию стен массивные башни с частыми бойницами. Неприступные ворота, прикрытые огромным подъемным мостом на толстых цепях. Широкий ров, заполненный стоялой водой. Вал, грозно щетинившийся заостренными кольями. Даже большому войску было бы непросто взять штурмом эту твердыню. Да и не всякий синоби смог бы незаметно проникнуть внутрь.

Наверху часто горели костры и факелы. Кое-где огни освещали нижние бойницы. По каждому пролету стен прохаживалось несколько воинов. Стража была выставлена и на башенных площадках. Фигуры наблюдателей отчетливо выделялись между крепостных зубцов. Время от времени кто-нибудь из воинов, подняв факел над головой, перегибался через ограждение и вглядывался во мрак у подножия стен.

Вооружение этих идзинов оказалось столь же необычным, как и оружие мостовой стражи, перебитой Итиро. Одни воины опирались на короткие копья-яри со странными ромбовидными или узкими гранеными наконечниками. Другие держали топоры, отдаленно напоминавшие секиры-оно. В руках у третьих были диковинные боевые дубинки-дзе с шипастыми железными набалдашниками. Идзинские мечи – прямые, обоюдоострые, с плоской крестовидной гардой – не походили ни на самурайские гатана, ни на клинки синоби.