Руслан Мельников - Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник)

– Гхурах! – с уст Бельгутая слетел гортанный выкрик. Боевой клич и приказ одновременно.

– Гхурах-х!! – отозвались степняки, сгрудившиеся возле нойона.

И вновь тревожно колыхнулось пламя факелов. На этот раз в другую сторону.

Татары сорвались в галоп сразу, с места – столь быстро и слаженно, что Тимофей, не ожидавший подобной прыти, чуть подотстал от степняков. Ристалище огласилось визгом и дикими криками кочевников, не любивших сражаться молча.

Расстояние между двумя отрядами быстро сокращалось. Длинное, огороженное факелами поле казалось все меньше, все короче. С каждым конским скоком, с каждым мгновением, приближавшим противников друг к другу, Тимофей чувствовал нарастающее возбуждение близящейся схватки. Радость и азарт, азарт и радость…

Бельгутай вырвался вперед. Поднятое копье нойона с пышным конским хвостом было сейчас не только оружием, и Тимофей старался не выпускать его из виду.

Справа и слева мелькали цепочки огней. Стесненные по флангам границами узкого ристалища и принужденные к лобовому столкновению с врагом, чьи копья длиннее, щиты больше, а кони крупнее, татары тем не менее стремительно набирали скорость. Они тоже скакали, пригнувшись и укрывшись за щитами и лошадиными шеями.

Татары иступленно кричали.

В таком оре трудно было отдавать команды. Голосом – почти невозможно. Но не случайно к копью Бельгутая прикреплен приметный сигнальный бунчук.

Нойон резко взмахнул своим жада. Черный конский хвост на древке мотнулся вправо-влево. Это был знак. Татарские всадники, и без того не особо стремившиеся удержать строй, вовсе рассыпались. Настолько, конечно, насколько позволяло имевшееся в их распоряжении пространство. Они неслись по тесному ристалищу бесформенной кучкой, друг за другом, то разъезжаясь, то съезжаясь вплотную.

Рыцарские копья неуверенно дернулись из стороны в сторону. Латиняне, ожидавшие красивого и предсказуемого столкновения стенка на стенку, где каждый бьется с противником один на один, тоже попытались перестроиться на скаку и вынудить татарских всадников к привычной манере турнирного боя.

Но момент был упущен, и серии единоборств из бухурта не получилось.

Строй немецких рыцарей налетел на плотный комок степняков. Принял удар чуть правее от центра.

Хруст. Треск…

Два отряда сшиблись неподалеку от императорского трона. Если бы не плотная стена щитоносцев и копейщиков, выстроившаяся сразу за огнями и надежно прикрывавшая шатер Феодорлиха, до императора можно было бы добраться в несколько конских скоков. Повалить факелы, прорваться сквозь пламя, ткнуть тупым копьем в белеющее под золотой короной лицо. Но…

Лязг. Крик…

Но сейчас было не до императора. И все мысли были сейчас о другом.

Всхрап. Всхрип…

Всадники столкнулись с такой яростью, которая рождается не на потешных схватках, а лишь в настоящих сечах. Даже факельные огни с шипением дернулись от налетевших друг на друга бойцов.

Неожиданный маневр, предпринятый татарами, позволил запутать рыцарей и избежать разгрома с первой же сшибки. Немцы, скакавшие плотной шеренгой, не успели распределить между собой сбившихся в кучу кочевников.

В кого-то из татар ударило два, а то и три коронеля сразу. Кто-то, наоборот, воспользовавшись этим, сумел избежать сокрушительного удара и, проскользнув между длинных древков, достал противника сам.

Все смешалось – германские рыцари и нукеры Бельгутая, обломки турнирных лэнсов и выроненные жада степняков, падающие щиты и слетающие с голов шлемы. Затрепетали огни и запрыгали тени. Взвилась поднятая бойцами пыль. Повалились первые сбитые всадники. Большей частью – татары: иначе в этой схватке, увы, быть не могло.

Вот один степняк, приняв таранный копейный тычок в нагрудные пластины куяка, соскальзывает с седла. Вот второй, наткнувшись стальным забралом-личиной на массивный коронель, кубарем катится по земле. Вот третий, нелепо взмахнув рукой с разбитым щитом, валится набок и волочится за стременем. А вот и четвертый, сам удержавшись в седле, рухнул вместе с лошадью, сбитой широкогрудым рыцарским жеребцом.

Зато там вон, справа, сверзился наземь немец в рогатом шлеме. И на левом фланге копыта низкорослого татарского конька уже топчут рыцарский плащ и треугольный латинянский щит.

Бельгутай налетел на германские копья в числе первых, однако сумел усидеть на лошади. Причем не просто усидеть. В нойона было направлено два копья. Одно целило в грудь. Второе – в забрало-тумагу. Нанести сокрушительный удар в голову намеревался Зигфрид фон Гебердорф. Лицо дерзкого юнца скрывал горшковидный шлем, зато напоказ были выставлены геральдические львы на щите и нагрудной котте.

Копья ударили почти одновременно. И от обоих Бельгутай увернулся, резко бросив тело вправо и на миг зависнув у бока приземистой степной лошадки, подобно вьючному мешку. Коронели мелькнули над опустевшим седлом. Длинные древка стукнулись друг о друга и разошлись. А Бельгутай вновь взлетел на коня, забрасывая щит на плечо, отпуская повод и обеими руками хватаясь за свое короткое копьецо.

Колоть тупым оружием Бельгутай не стал. Бесполезно, да и не было на это времени: промахнувшиеся немецкие рыцари уже проносились мимо, ворочая тяжелые турнирные лэнсы, выискивая за спиной ханского посла другие менее верткие и ловкие цели. Однако, прежде чем германцы умчались дальше, копье посла резко ушло в сторону и назад.

Бунчук нойона черной кистью мазнул по воздуху. Конский хвост на татарском жада хлестнул по рыцарскому доспеху. Изогнутый металлический коготь впился в латы. Бельгутай зацепил копейным крюком рыцаря, скакавшего справа.

Дернул…

Сдернул!

Седло с высокой спинкой не помогло немцу. Над изогнутой седельной лукой блеснули золоченые шпоры. Латинянин на полном скаку грохнулся наземь.

«Жаль, не Зигфрид!» – промелькнуло в голове Тимофея.

И вдруг что-то произошло. Краем глаза Тимофей заметил, как Бельгутай дернулся, словно от вражеской стрелы, ужалившей в спину. Краем сознания удивился. Не было ведь никаких стрел! И не было видимых причин, которые могли бы заставить кочевника так пошатнуться в седле. Выронить оружие. Судорожно вцепиться в повод…

Но татарский нойон уже ускакал за распавшийся немецкий строй, и Тимофей забыл о Бельгутае. Пришел его черед уворачиваться от копья-тарана с массивным железным копытом на конце. Украшенный львами рыцарь избрал новой мишенью посольского толмача.

На Тимофея мчался Зигфрид фон Гебердорф. Что ж, пришло время проучить спесивого мальчишку! Опьянение боем захлестнуло Тимофея, растворило в мелькающих факельных огнях и рыцарских гербах.