Матвей Курилкин - Будни имперской стражи

Это нужно для того, чтобы он мог содержать своих многочисленных жен. При этом невозможность иметь детей для гоблина не отменяет возможности для него семейного счастья – многие из жен главы клана женаты дважды – и второй раз уже на любимом мужчине. Подозреваю, что именно этот факт породил в государствах-соседях империи дикие слухи о повальных оргиях среди здешних жителей. За границами империи гоблинам запрещают селиться кланами где-то, кроме их родных болотистых лесов – чтобы не подрывали нравственность населения. Впрочем, насколько мне известно, слухи эти действительно небеспочвенны – но только в отношении гоблинов. Представителей других рас они на такие мероприятия, кажется, не приглашают. Меня не приглашали, по крайней мере.

В лавке царил уют и порядок. По стенам развешаны сушеные травы, в холодильных шкафах разложены более современные препараты, а также производные этих самых трав в виде бутылочек с различными снадобьями.

– Я по поводу ребят из крепости, которые к вам зачастили, отец (к главам кланов принято обращаться именно так).

– Да я не дурной, сам уже догадался. Только не знаю, помогу ли чем. Болеют, да, многие. Не все – некоторые лукавят, но мало таких. А чем болеют – не ясно. Все по-разному. Кто простывает, у кого суставы болят, у кого зрение ухудшается. Кровь у многих портится. Ты ведь не лекарь, объяснить не могу тебе, но плохая кровь у многих. И не лечится оно, как будто и не зараза вовсе. Само проходит, а только как с крепости вернется солдат – так снова больной. И все по-разному, все. Общее только, что слабость. Вялые ходят, сонные. Аппетиту нет. А и вообще, их заметно меньше стало, солдат-то! То ли не пускают их в увольнение, то ли сами не хотят, а может, и еще чего похуже, только раньше, как поезд с солью прибывает – в городе чуть не полгарнизона. А теперь четыре стражника – ровно как в уставе записано. Я уж и не лечу их, укрепляющие сборы даю только. Мясо сырое есть заставляю. Говорят, помогает им, только все равно одолевает недуг. – Пожилой гоблин говорил, в отличие от его сына очень грамотно, почти без акцента.

Я уточнил еще некоторые подробности и вежливо попрощался с патриархом. Пора было идти на встречу с шефом – пока я общался с мэром и аптекарем, наступил вечер.

– Ну что, слышал, какие здесь дела интересные? Что говорит мэр? – Встретил меня в трактире шеф.

Я пересказал содержание разговоров и предложил шефу поделиться идеями.

– Мне добавить особо нечего. Жители рассказали примерно то же самое, а со сменой я особо не общался – не хочу, чтобы в крепости подготовились. А они содержание разговоров обязаны начальству передавать. Так что здесь больше светиться не будем, все равно ничего нового не услышим. Завтра с утра на место отправимся. Все, пиши отчет, и спать.

Переночевав, мы с шефом поняли, что в городе ловить больше нечего и пора нам отправляться в крепость. Щуплый Ханыга, который должен был опекать нас и на каторге, но для которого никто не собирался выделять отдельного летучего зверя, был намертво примотан ремнями к шефу – мантикор более грузоподъемное существо, чем грифон, он лишние тридцать килограммов даже не заметит. Новый перелет был еще тяжелее первого – полеты над скалами, в разреженной атмосфере, комфорта ему не добавили. Но это уже не было такой уж проблемой – привычка. Проблемой стало то, что звери в упор не желали приземляться на специально отведенной для них площадке. Они вообще отказались приближаться к крепости – сделав пару широких кругов вокруг нее, они дружно развернулись назад, не обращая внимания ни на какие понукания наездников. В конце концов, мы с грехом пополам сели на дальних подступах к крепости – где-то на горизонте она виднелась, но идти до нее было не меньше шести километров. Наездники виновато развели руками. А не баловавший нас до сих пор своими разговорами грифоний всадник неожиданно разродился речью:

– Звери волнуются, ваши милости. Вы бы, может, поостереглись туда, опасно. Они дрессированные, просто так не капризничают. Значит, беда там какая-то. Звери капризные, черного не любят, так что это оно и есть, не иначе. Давайте возвернемся, ваши милости? Вы бы подкрепление какое себе вызвали, платформы дождались бы и ужо тогда отправились… Да и мыслимо ли дело пешком, да по такой жаре, по этой гадости белой так далеко идтить? А то вы ить пропадете там, а с нас спросють…

Шеф подумал. Потом сплюнул на песок, а потом длинно выматерился. Еще подумал.

– Ладно, советовать своей летучей твари будешь. А мы сами с мозгами. Пока мы там ждем, тут люди сидят в этом, как ты говоришь, «черном». Летите, летуны. И Ханыгу захватите.

Ханыга насупился.

– Гспадин начальник, почто унижаешь? Нльзя мне вас бросить, я з вас отвечаю. Да то н весь род пзор бут, если я вс тут оставлю. Я н тбе подчиняюсь, мне приказ – тбе сопровождать.

Орк от такой отповеди опешил, а потом начал заводиться. Думаю, раздражение накопилось, а мелкий гоблин очень удачно спровоцировал шефа на то, чтоб его выплеснуть. Челюсть начальника медленно выдвинулась вперед, кожа на лице потемнела. То есть она, наверное, не только на лице потемнела, но про остальное я с уверенностью говорить не могу… В общем надвигалась буря. Надо сказать сценка «мой шеф в ярости» – зрелище не для слабонервных. Я слышал, что некоторые криминальные элементы после ее просмотра конфузились самым позорным образом. Но Ханыга меня снова удивил. Глядя на все эти изменения, происходящие с лицом шефа, он сжался, втянул голову в плечи, но упрямо наклонил голову, как будто собирался идти против ветра. Я понял, что беднягу надо спасать – в таком раздражении шеф может нанести нашему проводнику тяжелую моральную травму. Да он и физическую может, наверное. Пришлось вызывать огонь на себя:

– Шеф, шеф, ты чего возмущаешься? – беззаботно спросил я, плавно перемещаясь между шефом и Ханыгой. – Парень правильно говорит, у него приказ…

Взгляд шефа сфокусировался на мне. И взгляд этот ничего хорошего не предвещал.

– А тебя кто вообще спрашивает, высокородная твоя морда! Я что, пропустил тот гребаный момент, когда ты стал моим начальником?! – Шеф попытался схватить меня за грудки, но, конечно, промахнулся. Хотя увернулся я с трудом – от такого мощного акустического удара у меня слегка нарушилась координация. – И не смей уворачиваться, когда я тебя хватаю!!!

Последний крик уже вообще слабо походил на членораздельную речь – эти звуки могли поспорить с ревом дракона, у которого разбили яйца. Дракона мужского пола, я имею в виду. Но на этом истерика прекратилась – шеф быстро спускает пар, хотя и шумно, должен заметить…

– Ладно, проехали, – успокоившись, прорычал он. – Но если ты, сморчок зеленый, устроишь мне какие-нибудь проблемы, я тебя закопаю живьем, понял? – Это он уже гоблину.