Юрий Иванович - Запоздалое прозрение

– Моё мнение только и остаётся мнением, а вся ответственность и принятие окончательных решений на командире! – выкрутился ушлый Найдёнов и вновь попытался на меня наехать: – Чего это ты зевал, когда из повозки выбирался?

– Вздремнул…

– Вот! В этом вся твоя натура. Пока мы собираем сведения, ты бессовестно дрыхнешь…

– Положено так, по субординации: командир спит, салаги служат! – осадил я Найдёнова. – Поэтому давайте, докладывайте, что за время пути успели узнать? Кто-нибудь видел, куда делся Алмаз?

По поводу маленького, умеющего левитировать ящера меня сразу успокоила Цилхи:

– Когда мы тронулись, он прилетел и улёгся на крыше твоей повозки. Никто на него внимания не обратил.

– Уф! Гора с плеч. Значит, не пропадёт наш белый брат по разуму… Ребёнок всё-таки, можно сказать, вообще младенец… Давайте теперь по всему остальному поговорим.

Как ни странно, информации скопилось достаточно, чтобы составить первое, довольно ёмкое представление о мире Черепахи. Каждый всадник на ящере оказался довольно разговорчив с пленником, которого вёз. Можно даже сказать, болтали пупсы с удовольствием и были вполне доброжелательны.

Людей здесь в самом деле называли гайчи. Но означало оно никак не «скот», не «рабы» и не «крепостные», как мне заподозрилось во время короткого диалога в повозке. Скорее как «блаженные», «лишенные воли», «не от мира сего» и «с обожанием относящиеся к любому чиди». В сумме всё походило на некий религиозный дурман, мешающий местным людям развиваться духовно и интеллектуально. Поэтому похожие на нас существа считались ни на что не годными, кроме работы, выполнения распоряжений пупсов и всего, что им прикажут.

Даже наше любопытство и стремление всё выпытать казались пупсам странными.

Людей, или гайчи, здесь очень много. Они в подавляющем большинстве помогают крестьянам в сельском хозяйстве, в меньшей части ремонтируют в меру способностей дороги, а самые талантливые строят дома и занимаются внутренней отделкой зданий. Ключевые слова в последнем утверждении – «в меру своих возможностей». Как их ни учи, как ни заставляй, как ни уговаривай, всё делают кое-как. Тяп-ляп. Шиворот-навыворот. Чисто наплевательски относятся к конечному результату. Да хоть убей такого мастера или умори голодом, лучше он работать не станет. Так и умрёт с глупой восторженной улыбкой на лице, любуясь своим угнетателем.

Наверное, поэтому считается неким святотатством в среде пупсов обижать людей, морить их голодом, издеваться или ещё как-то иным способом ущемлять. Тем не менее и сами пупсы не рвались в строители или в глиномесы. На вопрос Багдрана «Почему же вы сами ничего не строите?» последовал презрительный ответ всадника:

– Да у нас и касты такой не существует!

Иначе говоря, мы попали в некое общество, жёстко разделённое на касты и паразитирующее на странном отношении к себе людей. Как ни хвалились мы учёностью, но так и не смогли подобрать название данной общественной формации. Ни в истории Земли, которой не существовало, ни в истории мира Габраччи.

Пока мы всё обсуждали, я разобрался с наручниками. Ломать их не пришлось, при желании они открывались в течение пары-тройки секунд. Леонид подставил некую тумбочку к стене и осматривал двор, а карапузы обследовали нашу временную тюрьму. В самом дальнем углу помещения отыскались за ширмочкой дырка в полу и некое подобие шланга с краном, торчащего из стены. Шесть двухъярусных нар, два стола, пять табуреток, несколько разваливающихся тумбочек – вот и вся меблировка.

Я уже просматривал «оком волхва» стены, а Руд последним завершал пересказ беседы со всадником:

– Я его и спрашиваю, а за что нас схватили да ещё и связали? А он: «…не наше это дело гадать, что там решили их милости. Что скажут, то и делаем. Возжелают их милости объяснить свои действия, сами всё растолкуют. Но в любом случае вы очень странные гайчи, так что вам же лучше побыть под надзором».

– Понятно… Нашего мнения никто спрашивать не собирается, – ворчал я, заканчивая осмотр стен. – Как и возвращать наше имущество никто не подумает… Однако выйти отсюда – проще некуда. Достаточно приложиться ногой хотя бы вот в этом месте, и стена проломится без особого грохота и пыли… Да и вообще – перебить тут весь здешний гарнизон, наверное, и Руд своим костылём смог бы…

– А поговорить? – ёрничал Найдёнов. – А ужин в нашу честь?

– Наверняка уже готовят, – в тон ему продолжил я. – В любом случае для «поговорить» местные маги нас вызовут очень скоро. Только вот озадачатся рассмотрением наших вещичек. Пока… давайте-ка я перелью собранную энергию.

Как я и надеялся, ни у кого не стали изымать прикреплённые на пояснице пластинки прозрачного янтаря, а те и в этом мире работали в обычном режиме, собирая крохи рассеянной энергии.

Вскоре мой личный боевой резерв экселенса Иггельда и хранителя Священного Кургана пополнился до тридцати процентов.

Живём-с!

Разве что Леонид, продолжающий через узкое окошко осматривать подворье, резко всех озадачил восклицанием:

– Ёжить помножить! Вот это номер!

Его восклицание натолкнуло меня на воспоминания о цирке:

– Твои коллеги-клоуны выступают?

– Ха! Хочешь забрать у меня лавры лучшего юмориста? – хихикал друг. – Я совсем о другом: у красотки, что присматривается к нашему окошку, номер возможного бюстгальтера не менее четырёх… Ух! Какова прелестница!

Тотчас к стене с грохотом были приставлены все наличные тумбочки и табуретки, и на них в течение нескольких мгновений и помогая друг другу взгромоздились карапузы. Даже одноногий Руд взобрался, а уж его сестрички… Ещё бы! Потенциальный супруг при наличии обеих невест вдруг начал ещё на кого-то засматриваться!

– Тебе нравятся такие грязнули? – ничего ещё толком не рассмотрев, скривилась Эулеста. Её младшая сестра вторила с удвоенным презрением:

– Истинная дикарка! Никакого воспитания!

Мне смысла карабкаться на стенку не было, потому что Найдёнов пояснил:

– Девушка тут одна, загорелая и стройная, стоит рядышком, явно с нами пообщаться хочет. Правда, всей одежды на ней – набедренная повязка да сандалии с оплетающими ножки ремешками.

– «Ножки»?! – перебила его Цилхи. – Копыта у неё, а не ножки!

– На руках маникюр, – продолжал Лёня, не обращая ни малейшего внимания на семейство Свонхов, – на ножках педикюр. Прическа уложена на голове вполне оригинально и красиво.

– Парик… – процедила сквозь зубы Эулеста.

– Эй, мы здесь! – мой друг дотянулся сквозь решётки до пыльного стекла и постучал по нему костяшками пальцев. – А-у!.. Ага, здесь мы… Страшно хотим пообщаться с себе подобными!