Юрий Иванович - Куратор Истории

Другой вопрос, что вот так просто, по собственному хотению или по доброте душевной, взять и избавить любого человека от болезни мне запрещено. Этому должна предшествовать целая цепочка условий, подготовительных мероприятий, накопления информации, просмотр вариаций и получения сразу нескольких разрешений.

Ну и всю эту цепочку так долго и нудно разжёвывать надо, что сам стараюсь о ней вспоминать только в крайнем случае. Так что расскажу о ней подробней как-нибудь уже в самом процессе преодоления.

Что ещё меня в себе удивляет, так это постоянно растущая скорость передвижения. Пусть и не надолго, пусть и не на огромные расстояния, но у меня получается перемещаться со скоростью хорошо разогнавшегося гепарда. Для нормального человека, да ещё и в замкнутом помещении, все мои метания кажутся не более чем странным мельтешением воздуха.

Слух идеальный, позволяющий при определённой перенастройке услышать, как растёт трава. Зрение – дай бог каждому, в том числе и сказочному вампиру. Зрю в темноте без всякой навороченной техники в виде приборов ночного видения. При желании могу с расстояния ста метров читать газету. Или по отражению в зрачках стоящего напротив человека подсмотреть его карты, рассмотреть документы, а то и целую страничку сфотографировать в память, а потом неспешно разобраться с текстом.

Ну и ещё несколько ценнейших умений для комплекта.

Но самое главное, я умею меняться внешне. То есть становлюсь при необходимости молодым парнем, лет девятнадцати на вид, щуплым, даже излишне простецким и несолидным. Точнее – со стороны простецким. Потому как лицо моё настораживает каждого, кто его начинает рассматривать, а уж если мы встречаемся взглядами, любой человек начинает чувствовать себя неуютно.

Метаморфоза моего превращения лишает меня почти двадцати пяти килограммов веса и десяти сантиметров роста. Почему так происходит, понятия до сих пор не имею. Скорей всего мышцы и кости уплотняются, становясь многократно крепче, сильней и выносливей. Зато при этом я добавочно могу менять оттенок собственной кожи, цвет и длину волос, цвет глаз и структуру ногтей. Нет, в тигриные или медвежьи мои ногти не превращаются, но становятся на сантиметр-полтора длинней и приобретают при этом прочность пружинной стали. Стекло резать сложно, но зато ущипнуть, вырывая клок кожи, получится даже толстокожего бегемота или бронированного носорога.

Что ещё касается превращения, так это мои странные сны. Мне весьма часто в них видится, как я становлюсь иным человеком, иногда превращаюсь в птицу, совсем редко – в змея. Последнее – очень неприятно, противно, вызывает тошноту даже во сне, и я стараюсь вернуться как можно быстрей в действительность. То есть проснуться. Потом в продолжение всего дня у меня плохое настроение и пронзающая всё тело нервозность. При этом надо мной тяготеет чёткое ощущение (или предвидение с предчувствием?), что при желании и определённых тренировках я и в реале смогу превращаться в птицу или в змея. Или в человека с иной внешностью.

Но всё это следует делать комплексно, начав во сне именно с ипостаси холоднокровного, ползучего гада. А надо ли? Ведь стоит лишь вспомнить неприятные ощущения, как пропадает любое желание проводить над собой дальнейшие эксперименты. Умом как бы понимаю, что не зря оно мне снится, и для дела очень пригодились бы такие умения, но вот на уровне внутреннего естества ничего не могу с собой поделать. И так тошно кусать всяких уродов, слюнявя их при этом и делая вид удовлетворения от выполненной работы.

Мне хватает и тех бонусов, что уже имею. Гадом быть не желаю.

Всё остальное время остаюсь сорокалетним мужчиной, который выглядит на тридцать пять. Причём великолепно выглядит. Хоть и не записной красавчик. Зовут мужчину Валентин Ф. Годвори. «Ф» – это второе имя Финк, с которым я связываю себя в ином теле. Основная профессия – художник. Побочная, в виде хобби – музыкант и звукорежиссёр. Официальная работа – при холдинге нашего столичного кинопроката. Рисую, монтирую в фотошопе банальные плакаты с рекламами фильмов. Их потом вывешивают не только по всему нашему городу, но и по стране, и за её пределами.

Честно говоря, работа не бей лежачего. Главное, раз в два-три дня появиться до одиннадцати утра на глаза шефа и получить от него задание. Или отчитаться по сути ведущейся деятельности. Ну и когда-никогда сдавать уже готовый плакат. А там хоть трава не расти. Всё равно я на чистой сдельщине. Мог бы вообще дома сидеть и в нашем холдинге не появляться.

Но я обожаю общение. Боготворю живопись. Жить не могу без нашей тусовки. Млею от самого процесса коллективного подбора сюжета, обсуждений цветов, установки титров. Подобная атмосфера незаменима домашней индивидуальной работой. Ну и второй аспект – это знакомства. С кем я только не столкнулся в жизни благодаря своей работе, с кем только не познакомился и не подружился! И главное – каких только красоток я в нашем холдинге и вокруг него не встречал! Что есть для моей натуры прожжённого бабника – высшее жизненное удовольствие. Да и до сих пор лучший повод познакомиться с понравившейся нимфой – это наехать со строгим вопросом:

– Ну сколько можно вас ждать, принцесса?! Давайте проходите в студию, буду делать первые наброски!

Как бы женщина ни спешила и как бы презрительно ни относилась к нашей братии, шанс увековечить себя на портрете (и уж тем более на рекламе выходящего в прокат кинофильма!) её как минимум остановит на месте. Да и как не замереть в некотором раздумье после таких претензий? Женщина по природе своей теряется, когда незнакомый ей мужчина начинает пенять за опоздание на рабочее место.

Только жалкие несколько процентов после моих наглых притязаний проходят мимо с гордо поднятой головой. Ещё реже звучит нечто этакое:

– Ничего с тобой не случится! Ждал двадцать лет – и ещё восемьдесят подождёшь!

О! Таких дам, с юморком и особо строптивых, я готов на руках носить. Потому что чем больше они сопротивляются, строя из себя высокомерных недотрог, тем слаще потом кажется одержанная победа. За такими экземплярами я готов бегать и увиваться до посинения. Ну и бегаю… ну и увиваюсь. Слава богу, вроде ещё не посинел.

Сегодня в нашем холдинге почти никто не работал. Вначале все активно обсуждали вчерашнее событие: как Вампир укусил Рому Грэйхемцена. А уж сколько версий прозвучало о кровавом побоище в здании концерна «Пангирро» – только оставалось поражаться! И откуда только взялись такие цифры, подобные детали и вообще такие сведения?

– Все первые этажи концерна залиты кровью! – с круглыми от ужаса глазами утверждал смазливый Брикс Мелон, наш специалист по шрифтам и мой главный конкурент по совращению всего прекрасного, что заманчиво шевелится. – Всю ночь ошмётки тел специальными машинами вывозили!