Alterlimbus - Тёмный Легендариум

Иногда я гоню эти мысли. Я бьюсь головой в камень так сильно, что они вылетают прочь. Иногда мысли сопровождают меня, как стая нетопырей, истошно крича, заставляя сбиваться с тропы. Я хотел бы схватить их и сожрать.

Но, иногда, слава богам, что редко, я думаю о том, что отказ от сделки – не самое плохое. Хуже всего то, что меня запомнят вовсе не тем, кем я был. Взирая на мир с одного из Серых островов, я увижу, как возносят моё имя. И как милосердием топчут всю мою жизнь, сладко улыбаясь друг другу. Как кто-то вроде меня идёт моей ложной тропой, и, сломавшись, укоряется меня, обвиняет в своих заблуждениях. Пройдя свой путь до половины и остановленный волей богов, я предам всё, во что верил. Я вознесу вместо того, чтобы сбросить.

И тогда я рычу в чёрное ночное небо – яростно и тоскливо.

– Что ещё за лягушачьи бега? – недоумённо поинтересовался начальник конвоя. Седой эльф насмешливо прищурил левый глаз.

– Когда лягушки бегают наперегонки.

– Лягушки не бегают, господин капитан.

– Так, смотря, что за лягушки. Давай-ка нам парочку твоих.

Отряд гвардейцев, окруживший обоз с каторжанами, весело заулюлюкал.

– Слушайте, Ваша милость, я принял их по описи…

– Так и сдашь по описи, – ухмыльнулся эльф, – только по другой. Им всё равно всем на Серые острова.

– Какие может и выживут, – угрюмо бросил начальник конвоя. Эльф достал золотую монету.

– Послушай, добрый гном. Мне и моим парням уже завтра в поход. Про Залив Кракена слыхал?

– Говорят, поганое место.

– Ещё хуже, чем говорят. Тебе легче с земли на Серый остров запрыгнуть, чем нам живыми вернуться. Я хоть потешу ребят. У тебя же одни воры прожжённые да висельники – в рудники добрых горожан не сошлют.

Гном махнул рукой, взял монету и достал ключи.

Вдоль края болотной топи выстроились несколько заключённых. Один из них вместо того, чтобы сгорбленно стоять лицом к болоту, лежал к нему спиной. Ещё он отличался тем, что ему дали стрелу. Правда, она крепко застряла в его кобольдовом черепе, и вынуть стрелу он уже не мог. Остальные не хотели получать стрелы. Они согласились, что по новым правилам лично им пятерым требуется заработать билет на рудники, добежав до дальней сосёнки, одиноко торчащей посреди кочек.

– Напоминаю, – мелодичный голос эльфа пробил тишину, – плечи – два, локти – три, бок – пять, зад – одно…

Гвардейцы загоготали.

– Уши – десять, нос и подбородок – двадцать.

– Пошли!

Петляя и оглядываясь, каторжники рванули к сосне. Гвардейцы, продолжая смеяться и делать ставки, взяли прицел.

– Вон тот, ящерёнок, как семенит!

– Да у него и ушей нет, во что там стрелять!

– В зад! Наверно, там у них уши!

Над болотом свистели стрелы, и разносился весёлый хохот.

Капитан, поддавшись общему задору, взял лук и, насмешливо кривя тонкие губы, оттянул тетиву к щеке, где по гладкой коже бежала выжженная умелым мастером дорожка из алых слезинок.

– Пожар!!! – вопила баба.

– Да не слепые, – проворчал Обени, вновь припуская вслед за ящером. Минуту назад они вышли на околицу какой-то крупной деревни и тут же заметили, как с другого конца поднимается столб дыма, полный ярких искр.

– Склад горит! Где чародей?! Воды! Песком его! – слышались крики.

– Что за склад? – попытался выяснить Обени на бегу, хватая одного из мужиков.

– Вата, господин, холсты, ссс-самогон, мммм-масло горькое…

– Уже рвануло?

– Нет, кажись!

– Рагнар, стой, дурак, стой!!! – заорал Обени. – Там горькое масло!

Но ящер словно и не слышал его. Он подбежал к крестьянину с расшитым поясом деревенского старосты.

– Помощь не нужна? Всех вывели?

Староста не успел рта раскрыть, как в ноги Рагнару упала какая-то старушка.

– Миленький, муж мой там, муж с внучкой! Наверху где-то!

– Рагнар, не надо!!! – Обени попытался схватить ящера, но тот уже рванул в самую гущу огня. Лесничий заслонился рукой от жара – глаза словно выкипали. Борода задымилась. Пожар, охвативший длинный трёхэтажный дом, всё усиливался. Люди оставили попытки потушить его, и теперь боязливо отбегали прочь, бормоча молитвы.

– Пропал чародей, сволочь! – заорал кто-то в самое ухо. – Гадина, сам и поджёг!

Обени обречённо взирал на огненные комки, вспухающие чёрным дымом. Вот-вот должно было рвануть горькое масло – вещество, которое использовали для светильников. Из прохода, высадив дверь, вылетел ящер, таща на себе здоровенного мужика. Добежав до безопасного места, он передал его на руки нескольким крестьянам.

– Родован! Родован! – запричитала старушка, кидаясь к мужу. Тот разлепил обожжённые губы и прохрипел:

– Ли… Ликанта… там…

– Да сними ты свой мешок! – твёрдолобое упрямство ящера сводило Обени с ума. Рагнар, не отвечая ни слова, вновь нырнул в пламя. Его мешок с драгоценными кристаллами дымился, как головешка.

Обени ждал, бормоча наспех придуманные молитвы. На середине одной из них склад взорвался. Горящие щепки, словно дротики, полетели во все стороны, раня людей и животных. Взрывная волна сорвала ветхие крыши с ближних домов. Склад превратился в чадящий вулкан.

– Внученка-а-а! – завыла старуха, царапая щёки. Несколько венцов над входом обрушились, запечатав проём. «Всё, – подумал Обени обречённо, – может, огонь ему и нипочём, но взрыв точно разорвал его на клочки».

Горящие брёвна треснули. Следующий удар переломил их пополам. Расталкивая угли плечами, на свет выбрался Рагнар. Он что-то тащил, прижимая к себе. Когда он доковылял до Обени, тот рассмотрел, что к груди ящера прижато чёрное обуглившееся корыто. Под корытом обнаружилась девочка лет шести, чумазая, зарёванная, но определённо живая и целая. Бабка бросилась к внучке. Рагнар со стоном повалился на утоптанную землю. Его чешуя в нескольких местах проплавилась, и наружу багровыми комками выпирало живое мясо.

– Я… нормально, – свистяще прошептал Рагнар, падая на землю.

– Благодарствую, господин, – сказал подошедший староста, обращаясь почему-то к Обени. – Вы не гневайтесь, нашей вину тут нет. Чародей – оборотень или шпион, видать. Где нам магию учуять такую?! А Родован, трактирщик местный – товары принимал. И внучка с ним увязалась.

Трактирщик постепенно приходил в себя. Кто-то из крестьян намазал его обожжённое лицо мазью и принёс целебного отвара. Сжимая в одной ручище флягу с питьём, второй он слабо махал Обени. Когда лесник подошёл, с губ старика сорвались неразборчивые проклятия.

– Иррово отродье этот маг! Клянусь, собственными кишками его задушу, как найдём! Все товары, что получил! Всё погибло! Масло! Эль! Бутылка к бутылке! Куда этот староста, придурок кособрюхий, смотрел?! Господин лесничий! Век вас не забуду за мою Ликанту! Боги вас послали!