Алексей Широков - Варлок

По слухам, над реформой, позволившей бы нормально функционировать надзорному аппарату, работали уже несколько лет, но пока видимых результатов не было. Аристократы же, даже будучи потерпевшими, обычно не спешили упрощать работу следователям, зачастую рассчитывая самостоятельно поквитаться с обидчиками.

Якушев, вынужденный лавировать между поддержкой подчинённых и интересами кланов, лишь тяжело вздохнул. Ситуация бесила отсутствием простого решения. Впервые за много лет генерал-лейтенант почувствовал себя старым. И хоть было ему всего шестьдесят семь, а живой пример говорил, что одарённые и после ста не теряют бодрости и могут дать фору многим молодым, сегодня Юрий Аркадьевич ощутил, как каждый прожитый день ложится на плечи бетонной плитой. И лишь запредельным усилием воли, закалённой в ежедневной борьбе с самим собой и даром, в любой момент могущим обернуться проклятием, он сумел взять себя в руки.

– Доклад каждые десять минут. Опрос продолжайте. Шерстите не только магазины, а вообще всех, особенно на предмет нелегальных работников. Ну, не мне тебя учить! Свободен, – и подождав, пока за подчинённым закроется дверь кабинета, продолжил: – Вот скажи, Александр Павлович, как работать в таких условиях? Император требует, кланы требуют, герой этот нежданный объявился. Кто знает, что там у него с психикой. Тридцать секунд – восемь трупов. А отвечать кому?

– Издержки высокого положения, ваше высокопревосходительство, – гость снова закинул ногу на ногу и достал платиновый портсигар. – Позволите?

– Кури уж. И давай без чинов. То ли не с тобой мы вшу кормили под Одессой? Или к тебе, граф, теперь на козе просто так не подъедешь? А, капитан? Вон какой весь стал лощёный, ну чисто франт или мафиози итальянский. Помнишь сериал про комиссара Катани?

– Положение обязывает, Аркадьич. Я в эксплуататоры трудового народа не рвался – ты же знаешь. И когда Император на награждении спросил, чем увлекаюсь, при тебе же сдуру ляпнул, что радиоэлектроникой, – Федосеев вынул крохотную карманную пепельницу, постучал по ней папиросой и, прикурив от пальца, с наслаждением затянулся. – Вот и прикинь, вызывают меня через два дня, как ты домой уехал, к себе в резиденцию, в парадной форме со всеми наградами. Думаю, что случилось-то, вроде подвигов особых за мной не замечено, неучтённых, по крайней мере. Готовлюсь, значит, выбираю сорт вазелина… ведь у нас как? Раз не за что награждать, значит, будут дрючить, а зачастую и совместят оба этих увлекательных процесса.

Якушев поднялся, подошёл к небольшому комоду, выполненному из морёного дуба, скрывающему в себе мини-холодильник и бар. Хоть сильным одарённым, особенно магам, употреблять алкоголь не рекомендовалось, это скорее было перестраховкой. Каждый, достигший высот в одном из двух путей, контролировал себя в любом состоянии, а напиться до розовых слонов становилось просто невозможно – слишком быстро организм справлялся с опьянением. Так что маг даже не подумал отказываться от бокала кизлярского коньяка и, поблагодарив кивком хозяина кабинета, продолжил рассказ.

– Захожу, шаг печатаю так, что метрономы от зависти заикаться начинают. А меня встречает сам Император, рядом с ним Беспалов, он тогда замом верховного главнокомандующего был, министерство только через полгода образовалось, и ещё двое, я их в тот момент только по причёскам и различил, кто мужик, а кто нет…

Он вдруг замолчал и, вздохнув, продолжил:

– …Я-то до этого момента считал, что кимоно это то, в чём мы дзюдо занимаемся, а тут халаты какие-то и, главное – одинаковые почти, – Александр Павлович покатал в бокале коньяк, отхлебнул, затянулся сигаретой и, впервые за последнюю пару часов, как он узнал о попытке похищения дочери и воспитанницы, позволил себе немного расслабиться. – Главное, оба кланяются, и видна лишь спина и макушка, даже в лицо заглянуть нет возможности. И тут государь заявляет, дескать, коли ты у нас по разной электронике, вот на тебе завод где-то во глубине сибирских руд, вот тебе жена, с приданым в виде штата инженеров иностранных, зело умных, но по-русски не гутарящих… в нагрузку, на тебе титул графа, право основать свой клан, с гербом, дружиною и прочими привилегиями. А ежели через год первую продукцию не покажешь – голову на плаху положишь. А теперь пшёл вон, и бабу свою забери.

Федосеев ещё отхлебнул коньяка и невидящим взглядом уставился в стену. В кабинете повисла тишина. Якушев спокойно ждал, давая возможность выговориться старому сослуживцу, с которым не раз ходили вместе в атаку.

– Веришь, нет, я не помню, вообще спал ли первую пару лет. Юмико… если бы не она, бросил бы всё ещё в самом начале. Никогда не поверил бы, что чужая, не говорящая по-русски женщина станет для меня самым близким человеком в этом мире. Пока я зашивался, пытаясь адаптировать японские технологии к нашему элитному раздолбайству, да так чтобы всё работало, она стала мне и подмогой, и опорой, да ещё родила трёх детей. И когда я впервые увидел, как жена смотрит на маленькую Катьку, пообещал себе, что никто и никогда не обидит мою дочь. А тут какие-то ублюдки… среди бела дня…

Скрип зубов и испарина на лбу выдали внутреннее напряжение мага. И генерал его понимал. Прощать подобное было нельзя. Сегодня напали не просто на двух девчонок, напали на будущее Российской Империи. Так что внимание государя к происшествию было вполне оправданно. Осталось только взять тех, кто послал этих уродов, и заставить их заплатить так, чтобы весь мир понял раз и навсегда – к нам не лезь.

– Мы найдём их, капитан! Даю слово! Я лично их кишки размотаю по всем заборам в округе. Сейчас…

Юрия Аркадьевича прервал стук в дверь. На пороге возник запыхавшийся Доронин.

– Ваше высокопревосходительство… нашли… героя! Точнее, он сам пришёл в Ленинское отделение полиции.

Маг и воин одним движением опрокинули в себя остатки коньяка и поднялись на ноги. Они были готовы действовать, словно и не существовало тридцати лет относительно мирной жизни.

По дороге в полицию я успел накрутить себя, перебирая в голове любые возможные варианты развития ситуации, от вручения медали, как говорится, не отходя от кассы, до немедленного расстрела, как главного подозреваемого. Но, блин, к тому, что от меня просто отмахнутся, дескать, иди отсюда, мальчик, не мешай, меня жизнь не готовила. Пришлось настаивать, что я свидетель произошедшего, и уже двадцать минут я сижу на лавке, жду, когда найдётся кто-нибудь, чтобы со мной побеседовать.

Самое смешное, что за всё это время я, кроме дежурного, неотрывно висящего на телефоне, видел всего пару человек, промчавшихся мимо на скорости, сделавшей честь даже призовому арабскому скакуну. На скромно притулившегося в уголке меня – ноль внимания. Нет, я, конечно, не гордый, и подобное никоим образом не обижает, но со свидетелями кто-то же должен работать? А то с таким отношением подмывало собраться и пойти домой. Пусть ищут сами!