Дмитрий Емец - Цветок Трех Миров

– Привет! Час просидел, и никто меня не обнаружил!

Лена постучала согнутым пальцем по лбу:

– Кирюша, золотце, не сиди на холодненьком! Ты бы лучше поел!

– Мне больше нравится смотреть на твои ноги!.. Я теперь лучший специалист по ногам во всем ШНыре! Могу узнавать всех девушек, не видя ничего, кроме ног! Когда под столом долго сидишь – обучаешься! – с гордостью сообщил Кирилл.

– О небо! – простонала Лена.

Забеспокоились все, кроме Лары. Лара была уверена в своих ногах настолько, что, если бы завтра ее должны были казнить, она завещала бы их анатомическому театру. Больше же всех взволновалась Фреда. Она подскочила к столу, и Кирюша был катапультирован из комнаты с максимальной силой, на которую был способен лев ее нерпи . Он даже пол ни разу не задел, когда вылетал в коридор, а до двери было метров пять.

– Ты его чуть не убила. Нельзя льва использовать, да еще против своих! – сказала Рина.

– Пусть спасибо скажет, что я в него из шнеппера не шарахнула, – остывая, буркнула Фреда. – Достал меня этот… этот…

– …неумный человек! – быстро подсказала Рина, чтобы не обижать Лену.

– Во-во… – кивнула Фреда.

Рина прочитала пару абзацев про какие-то шпаты, которые где-то там залегают, ничего не запомнила и поняла, что у нее есть дела. Но какие дела? Думала она недолго.

– Дай мне свою нерпь ! Пойду тебе льва заряжу! – предложила она Фреде.

Фреда, пожав плечами, вручила ей нерпь . Рина отправилась было в Зеленый лабиринт, но так туда и не добралась. Ей вдруг захотелось к Мамасе. Именно сейчас, почти ночью.

«На Фредином сирине туда, на своем обратно! За полчаса обернусь!» – прикинула она и телепортировалась на пожарный балкон Мамасиного дома.

Рина знала, что его ничем не заставляют, и не опасалась обнаружить внутри себя горные лыжи или детскую коляску. Именно с этого балкона Рина спускалась по веревке, когда увлекалась альпинизмом. В ближайшей квартире жила добрейшая в мире пожилая супружеская пара. Он глухой, а она в очках толщиной с ладонь. Муж и жена никогда не ссорились. Он все равно ничего не слышал. Она все равно ничего не видела. И оба очень любили вкусную выпечку и всех ею угощали.

Мамасю Рина застала во вселенской скорби, заваленную рукописями. У Мамаси сломался холодильник. Вначале перестал закрываться. Потом внутри намерзла подушка льда. Мамася со свойственной некоторым редакторам гуманитарной отвагой принялась отдирать ее ножом. Отодрала, но холодильник перестал работать. По вызову явился прекраснейший мастер. Усатый, галантный, полно-красивый. Прямо мушкетер Портос. Пошучивал с хозяйкой. Напросился на обед. Вытерев салфеткой руки, задумчиво походил вокруг холодильника. Потрогал его пальцем. Спросил:

– Как вы сами определяете характер поломки?

– Я ковырялась ножиком и вместе со льдом отодрала какую-то важную штучку! – виновато призналась Мамася.

– Ага! Так и запишем! – Портос заполнил квитанцию и вызвал машину, чтобы отвезти холодильник в мастерскую.

– Попрошу оплатить доставку. Основной счет будет выставлен по факту выполненных работ, – сказал он чудесным низким голосом.

– Я думала, вы сами почините! Здесь и сейчас! – взмолилась Мамася.

– Я руководитель. Я сам не чиню, – ответил Портос и галантно поцеловал Мамасе руку.

И вот теперь Мамася сидела без денег и без холодильника.

– Я так тоже могу! – дрожа губами, жаловалась она Рине. – Буду ходить по домам, напрашиваться на обед, заполнять квитанции и отбирать у людей их честно отмороженные холодильники.

– Да-а, – кивнула Рина. – Жалко, Артурыча нет. Он бы починил…

– Артурыч уехал, – сказала Мамася. Голос у нее едва приметно дрогнул.

– Но он приедет? – спросила Рина.

– Приедет конечно! – бодро произнесла Мамася, но Рину уже было не обмануть.

Может, Артурыч и вернется, но едва ли надолго. Вскоре его опять умчат ветры странствий и занесут уже не к Мамасе, а к какой-нибудь другой хорошей женщине – в Орле, Туле, Воронеже или Казани. Если уже не занесли. Так было и так будет всегда. Такой уж у Артурыча сценарий. Хоть и толст, хоть и похож на моржа. Может, и не женщина ему вовсе нужна, а тихая пристань для его микроавтобуса?

– Ну и правильно! – одобрила Рина. – И хорошо!

– Что «хорошо»? – почти испугалась Мамася.

– Все хорошо! С ним невозможно иметь дело. Попросишь, например: «Дай бумагу!» Он ее, конечно, даст, но при этом добавит или «Будь осторожна!», или «У нас ее мало осталось», или «Вкладывай в принтер бережно!». Никогда не даст тебе бумагу без какого-нибудь совета.

– Поэтому ты всегда брала сама?

– Ну да. Так как-то. Не хотела его перегружать, – сказала Рина.

Мамася кивнула.

– Проголодалась? – спросила она и сразу же без перехода: – Приготовь себе что-нибудь! У нас есть замечательная овсяная каша! И вот этот бульон нужно допить, пока он не испортился. Эля в него бросила пластилин, но я его выловила ложкой.

– Не хочу, – отказалась Рина.

– Из-за пластилина? Напрасно я тебе сболтнула.

– Да нет, просто не хочу, и все.

Мамася слегка нахмурилась.

– Я такая, какая я есть! – произнесла она с задором. – Мои ценности расположены выше уровня кастрюль. Из-за хороших хозяек никто никогда не стрелялся!

– Отлично сказано! – оценила Рина. – Кто у нас хорошая хозяйка? Суповна! Представляю себе дуэль за Суповну! Кузепыч стреляется с Меркурием. У одного – обрез карабина, у другого – шнеппер. Суповна бросается между дуэлянтами, навешивает обоим тумаков и под конвоем ведет их на кухню чистить картошку.

Мамася моргнула. Всех этих имен она раньше, кажется, и не слышала. А если слышала, не могла запомнить, потому что они относились к ШНыру.

– Если кому-то нужна мать-клуша – милости просим в курятник! А я, может, и не мать! – договорила Мамася жалобно.

Рина осеклась.

– Не мать? А кто? – испуганно спросила она. Вдруг Мамася все узнала? Но как? От кого?

– Воспринимай меня просто как человека! – продолжала ораторствовать Мамася. – А то в качестве матери ты начинаешь меня использовать: «Принеси! Постирай! Где моя теплая картошечка?» И получается не равноправие, а какая-то бесконечная игра в «дай-дай-дай»! А я не служанка!

Рина вежливо слушала. Она уже больше года не говорила Мамасе: «Где моя теплая картошечка?» – и постирать ее не просила, но все же понимала, что Мамасе надо выговориться.

Вскоре Рина и Мамася перешли из кухни в комнату. Несмотря на поздний час, Эля не спала. Сидела на ковре и слушала плеер. Вокруг нее штабелями были разложены книги с картинками и фломастеры. Одета Эля была тепло, но как-то разнородно. На правой ноге – красный шерстяной носок, на левой – зеленый с дыркой. Рядом стояли банка с кабачковой икрой, в которой торчала ложка, и вазочка с конфетными фантиками.