Тахира Мафи - Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник)

– Потому что за руль сядет Кенджи, а твой брат не должен видеть тебя в таком состоянии. Сзади темно, он не разглядит.

Спустя невыносимо долгую секунду Адам кивает. Я бегу к полуразрушенному дому. Открываю дверь. Вижу в темноте два смутных силуэта. Моргаю, фигуры становятся более четкими. Джеймс спит, положив голову на колени Кенджи. Сумки открыты, консервные банки валяются на полу. Молодцы, не растерялись.

Слава Богу, с ними все в порядке.

Обмираю от облегчения.

Кенджи с усилием берет Джеймса на руки. Его лицо серьезно, неподвижно. Он не улыбается, не болтает ерунды. Он смотрит мне в глаза, будто понимая, почему мы так задержались, словно лишь по одной причине я могу выглядеть черт-те как и явиться в залитой чужой кровью майке. И наверное, с забрызганным кровью лицом. И коричневыми от засохшей крови руками.

– Как он?

У меня едва не начинается истерика.

– Тебе придется вести машину.

Кенджи с трудом вздыхает и несколько раз кивает.

– Правая нога-то у меня здоровая, – говорит он. Боюсь, я заставила бы его сесть за руль даже с обеими поврежденными ногами. Нам надо добраться в то безопасное место, а с моим вождением далеко не уедешь.

Кенджи усаживает спящего Джеймса на пассажирское сиденье, и я очень радуюсь, что мальчик не просыпается.

Подхватываю спортивные сумки и отношу на заднее сиденье. Кенджи садится за руль. Смотрит в зеркало заднего вида.

– Рад видеть тебя живым, Кент.

Адам почти улыбается. Качает головой.

– Спасибо, что позаботился о Джеймсе.

– Теперь ты мне доверяешь?

Тихий вздох.

– Все может быть.

– Сойдет и «может быть», – ухмыляется Кенджи и заводит мотор. – Поехали отсюда.

Адама трясет.

Реакция после долгого пребывания на холоде, многочасовых пыток, напряжения и беспощадного самоконтроля. Я роюсь в сумках, ища пальто, но нахожу только футболки и свитера. Не знаю, как натянуть их на Адама, не причинив невыносимой боли.

Решаю разрезать их. Достаю нож-бабочку и разрезаю несколько свитеров Адама вдоль, оборачивая его как одеялом.

– Кенджи, в машине есть печка?

– Уже включил, но она еле пашет.

– Сколько еще ехать?

– Недолго.

– За нами никто не едет?

– Нет. – Он замолкает. – Странно. Не понимаю, почему никто не обратил внимания на машину во время комендантского часа. Тут что-то не то.

– Верно.

– И еще, не знаю, в чем дело, но моя сыворотка либо не работает, либо им на меня вообще наплевать.

Крохотная деталь всплывает на краю сознания.

– Ты говорил, что спал в сарае? Той ночью, когда убежал?

– Да, ну и что?

– Где этот сарай?

– Не знаю, – пожимает плечами Кенджи. – На каком-то огромном поле, заросшем черт-те чем. Я сорвал какой-то фрукт, а от него дерьмом воняет.

– Такой огромный пустырь? Ни строений, ни людей?

– Да.

– Ядерный завод, – говорит Адам, который тоже догадался.

– Какой еще завод? – осведомляется Кенджи.

Я объясняю.

– Блин горелый! – Кенджи сжимает руль. – Значит, я мог помереть, но не помер?

Я игнорирую его вопрос.

– Но как они вышли на нас? Как вычислили твой дом?

– Не знаю, – вздохнул Адам и закрыл глаза. – Может, Кенджи лжет.

– Да хватит уже, лжет да лжет…

– О! – перебивает Адам. – Или подкупили Бенни.

– Не может быть! – вырывается у меня.

– Отчего же? Все возможно.

Мы замолчали. Я вглядываюсь в окно, но это почти бесполезно. Ночное небо – чан дегтя, заливающего наш мир.

Повернувшись к Адаму, вижу его запрокинутую голову, стиснутые кулаки, почти белые в темноте губы. Подтыкаю свитера плотнее. Он подавляет дрожь.

– Адам! – Я отбрасываю прядь темных волос с его лба. Волосы немного отросли – в мою камеру он вошел коротко стриженным. Никогда не думала, что его волосы такие мягкие. Как растаявший шоколад. Вот бы он перестал коротко стричься…

Подвигав челюстью, он приоткрывает губы и снова лжет мне:

– Я нормально.

– Кенджи!

– Пять минут, клянусь! Я выжимаю на этой развалине полный газ…

Трогаю запястья Адама, веду по нежной коже кончиками пальцев. Свежие шрамы с запекшейся кровью. Целую его ладонь. Он прерывисто вздыхает.

– С тобой все будет хорошо, – говорю я.

Его глаза закрыты, но он слабо кивает.

– Что ж вы мне не сказали, что вы вместе? – неожиданно спрашивает Кенджи.

– Что? – Сейчас не время краснеть.

Кенджи вздохнул. В зеркале я замечаю блеск в его глазах. Отек почти прошел, лицо приобретает нормальный вид.

– Вот слепота куриная, такое проглядел… Черт, он так на тебя смотрит, будто в жизни баб не видел. Будто перед голодным поставили еду и запретили к ней прикасаться.

Адам тут же открывает глаза. Я стараюсь понять его взгляд, но он на меня не смотрит.

– Чего ты мне просто не сказал? – повторяет Кенджи.

– Я еще сам не спрашивал, – едва слышно отвечает Адам. Сил у него все меньше. Не надо ему тратить их на разговоры.

– Погоди, ты со мной говоришь или с ней? – оборачивается Кенджи.

– Давай отложим, – начинаю я, но Адам качает головой.

– Я сказал Джеймсу, не спросив тебя. Я… поспешил. – Он помолчал. – Не хочу навязываться. У тебя всегда должен быть выбор. И со мной ты будешь, если сама захочешь.

– Так, я притворился, что вас не слышно. – Кенджи делает неопределенное движение рукой. – Продолжайте, пользуйтесь возможностью.

Я гляжу Адаму в глаза, смотрю на его мягкие губы и нахмуренные брови.

Я наклоняюсь к его уху и шепчу, чтобы только он слышал меня:

– Ты поправишься. А когда поправишься, я покажу, какой выбор я сделала. Своими губами я узнаю каждый дюйм твоего тела.

У Адама вырывается неровный вздох.

Его глаза смотрят на меня почти лихорадочно, и я боюсь, что от моего признания ему станет хуже.

Я отстраняюсь, но Адам удерживает меня, положив руку на бедро.

– Не уходи, – просит он. – Только твое прикосновение удерживает меня от безумия.

– Мы на месте. Сейчас ночь. Глупостей вроде не выкинули, – сказал Кенджи, переключая передачу на паркинг.

Мы снова под землей, в каком-то хитром подземном гараже. Только что ехали по дороге и вдруг словно нырнули в канаву. Дыру почти невозможно обнаружить, особенно в темноте. Надежное убежище, Кенджи правду говорил.

Я уже несколько минут не даю Адаму отключаться. Он борется со смертельной усталостью, кровопотерей, голодом, болью. Чувствую себя совершенно бесполезной.

– Адама нужно доставить прямо в медицинское крыло, – заявляет Кенджи.

– Здесь есть медики? – Мое сердце взмывает на параплане.

Кенджи ухмыляется:

– Здесь всё есть. И всё могут, не хуже твоего. – Он нажимает выключатель в потолке. Слабый свет освещает старый седан. Кенджи направился к двери. – Подожди здесь, я приведу кого-нибудь с носилками.