Тахира Мафи - Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник)

Она касается моей руки.

Ее пальцы пробегают по изгибу моего плеча, и от прикосновения ее кожи к моей мне хочется кричать. Боль рвет меня на части, но я не могу произнести ни слова. Я замер на месте.

Мне хочется крикнуть, чтобы она прекратила, чтобы ушла, но внутри меня словно разразилась война. Я счастлив, оттого что она рядом, даже если это причиняет мне боль, даже если в этом нет никакого смысла. Но сам я не могу коснуться ее, не могу ее обнять, как всегда этого хотел.

Она смотрит на меня.

Ее странные голубовато-зеленые глаза внимательно изучают меня, и я вдруг чувствую себя виноватым, сам не знаю почему. Но в ее взгляде есть что-то такое, что заставляет ощущать собственное ничтожество, словно она единственный человек, понявший, что внутри меня – пустота. Она нащупала трещины в этом панцире, который я вынужден носить день за днем, и от осознания этого я цепенею.

Эта девушка точно знает, как расправиться со мной.

Она кладет руку мне на ключицу.

Затем она хватает меня за плечо, вцепившись пальцами в кожу с такой силой, как будто пытается оторвать мне руку. Боль буквально ослепляет меня, и на сей раз я действительно кричу. Я падаю перед ней на колени, а она выкручивает мне руку, заворачивая ее назад, пока я не начинаю задыхаться, изо всех сил стараясь не поддаваться боли.

– Джульетта, – хриплю я, – пожалуйста…

Она запускает свободную руку мне в волосы и оттягивает назад мою голову, так что я вынужден смотреть ей прямо в глаза. Затем она наклоняется к моему уху, при этом ее губы почти касаются моей щеки.

– Ты любишь меня? – шепчет она.

– Что? – с трудом выдыхаю я. – Что ты делаешь?..

– Ты все еще любишь меня? – переспрашивает она. Теперь ее пальцы ощупывают мое лицо, скользят по подбородку.

– Да, – отвечаю я. – Да, все еще люб…

Она улыбается.

Своей дивной невинной улыбкой. Я впадаю в ступор, когда она еще сильнее сжимает мою руку. Она так выкручивает мне плечо, что я почти уверен, что она его вывихнула. Перед глазами у меня пляшут цветные пятна, и я слышу ее голос:

– Осталось немного.

– Что? – в отчаянии спрашиваю я, пытаясь оглядеться. – Что немного?

– Еще немного, и я уйду.

– Нет-нет, не уходи… Куда ты?..

– Ты поправишься, – произносит она. – Обещаю.

– Нет, – хриплю я, – нет…

Она вдруг отталкивает меня, и я просыпаюсь так внезапно, что у меня перехватывает дыхание.

Я недоуменно моргаю и понимаю, что проснулся посреди ночи. Со всех сторон меня обступает непроглядная тьма. Я тяжело дышу, рука туго стянута и пульсирует от боли. Тут я понимаю, что действие обезболивающего препарата закончилось. На руке под бинтом закреплена небольшая коробочка. Я нажимаю кнопку, чтобы вколоть себе еще одну дозу.

Мне требуется несколько секунд, чтобы привести дыхание в норму. Паника понемногу отступает.

Джульетта.

Я не могу контролировать кошмары, но в минуты пробуждения ее имя – единственное воспоминание, которое я могу себе позволить.

Потому что другие воспоминания о ней сопровождаются унижением и самоуничижением.

– Н-да, ну и зрелище. Мой сын, связанный, словно дикий зверь.

Я почти уверен, что мне снится очередной кошмар. Я медленно открываю глаза и смотрю в потолок. Я не делаю резких движений, однако ощущаю тяжелые путы, стягивающие мое левое запястье и обе лодыжки. Раненая рука перевязана и закреплена у меня на груди. И хотя плечо все еще болит, рана лишь немного ноет. Я чувствую, что у меня прибавилось сил. Даже голова прояснилась, и я четче воспринимаю окружающее. Однако во рту я ощущаю какой-то кислый металлический привкус и гадаю, сколько же я пролежал в постели.

– Ты и вправду думал, что я ничего не узнаю? – с усмешкой спрашивает он.

Он подходит к моей кровати, и его шаги отдаются во всем моем теле.

– Ты вынуждаешь Делалье бормотать извинения за то, что меня потревожили, и умолять моих людей винить только его за все хлопоты, связанные с этим непредвиденным визитом. Несомненно, что ты до смерти перепугал старика всем этим, тогда как на самом деле я бы все узнал и без его оповещений. Подобное происшествие, – заключает он, – не из тех, что можно легко скрыть. Надо быть полным идиотом, чтобы думать иначе.

Я чувствую на лодыжках легкое подергивание и понимаю, что он меня развязывает. Он так внезапно и неожиданно касается моей кожи, что я ощущаю внутри темную пустоту, вот-вот готовую обернуться болью. К горлу подступает тошнота. Требуется все мое самообладание, чтобы рывком не отстраниться от него.

– Сядь-ка, сынок. Сейчас ты должен вполне быть в форме. Ты сглупил, принявшись отдыхать, когда не надо, и теперь ты залежался. Ты три дня провалялся без сознания, а я прибыл двадцать семь часов назад. Вставай же. Это смешно, в самом-то деле.

Я продолжаю смотреть в потолок. Едва дыша.

Отец меняет тактику.

– Знаешь, – осторожно начинает он, – я ведь слышал о тебе преинтересную историю…

Он присаживается на край кровати, матрас скрипит под тяжестью его тела.

– Хочешь, я тебе ее перескажу?

Моя левая рука начинает трястись. Я судорожно цепляюсь пальцами за простыню.

– Рядовой 45В-76423. Флетчер, Симус. – Пауза. – Тебе знакомо это имя?

Я зажмуриваю глаза.

– Вообрази себе мое удивление, – произносит он, – когда я узнал, что мой сын наконец-то поступил правильно. Что он в конце концов проявил инициативу и избавился от предателя, регулярно воровавшего имущество со складов. Слышал, ты всадил ему пулю прямо в лоб. – Смешок. – Я поздравил себя и сказал, что ты наконец-то возмужал и научился управлять должным образом. Я почти гордился тобой. Вот почему я испытал еще большее потрясение, узнав, что семья Флетчера цела и невредима. – Он вдруг заламывает руки. – Потрясение, разумеется, оттого, что ты, как никто другой, должен знать основополагающее правило. В семье изменника все заражены изменой, и одно-единственное предательство автоматически обрекает их на смерть.

Он кладет руку мне на грудь.

Я снова мысленно строю стены. Белые стены. Цементные блоки. Пустые комнаты и большие открытые пространства.

Внутри меня ничего нет. Ровным счетом ничего.

– Как это, однако, забавно, – продолжает он, на сей раз задумчиво, – поскольку я сказал себе, что надо выждать и обсудить это с тобой. Но так получилось, что подходящий момент выдался именно теперь. – Я почти слышу, как он улыбается. – Должен сказать, что я чрезвычайно… разочарован. Хотя и не удивлен. – Он вздыхает. – Всего за месяц ты потерял двух солдат, не смог справиться с психованной девчонкой, взбаламутил весь сектор и спровоцировал гражданских на бунт. Так что я ничуть не удивлен.

Его рука перемещается и ложится мне на ключицу.

«Белые стены», – думаю я.