Евгений Щепетнов - Холодное блюдо

– У меня есть деньги! – Нарушил молчание Ангус. – Не очень много, но есть! Их нужно только забрать! Они у доверенных лиц! Тысяча золотых!

Молчание. Долгое, трудное, когда хочется закричать, застонать: «Ну что же ты молчишь, негодяй! Скажи хоть что-нибудь! Не томи!»

– Что ты хочешь за эти деньги?

Едва сдержался, чтобы не выдохнуть – шумно, с облегчением. Начался торг, а это значит, что жертва принята! Если Братство заключает договор, оно всегда его выполняет. Чего бы это ни стоило. Об этом знают все. Все, кому нужно знать…

– Мне нужно место, где я могу отсидеться. Где смогу спокойно жить, не боясь, что меня найдут. Мне нужно жить!

Он сорвался на кашель и долго не мог успокоиться. Собеседник терпеливо ждал.

– Всем нужно жить… но не все могут! – прошелестел бесплотный голос. – Кроме денег, что ты можешь предложить? Деньги нас интересуют, но не настолько, как ты думаешь.

– Мою лояльность! Я не выдал вас под пытками, хотя и мог! Не сказал о вас ни слова! Я могу делать вам яды! Готовить снадобья! Я знаю такие яды, о которых даже вы не слышали! Умею готовить снадобья, запрещенные гильдией магов! Никто, кроме меня, этого не умеет! Никто!

– А ты готов обучить этому знанию нас? – Ангусу показалось, что голос стал вкрадчивым. Или только показалось?

– Вас?! – Ангус запнулся, едва не раскашлялся, но подавил желание. – А если я обучу вас, зачем тогда буду нужен? Я готов делать для вас снадобья и яды – за… за… половину той цены, что брал всегда!

– Этого мало. Что еще ты можешь предложить?

– Больше у меня ничего нет! – выдохнул, чувствуя, как горло стягивает горечь ярости и досады. – Больше ничего! Кроме денег и умения!

– Хорошо. Я выслушал тебя. Братство скажет тебе свое решение.

– Когда? – хрипло, будто каркнул.

– Когда наступит время. А пока – отдыхай, набирайся сил. Лекаря пригласить к тебе не могу – ты понимаешь почему. Мы не можем подвергнуть опасности Братство, не говоря уж о том, что, вероятно, ты сам не хочешь попасть под неприятности. Все лекари в городе предупреждены, и стоит воспользоваться их услугами – сразу же об этом будет известно инквизиции. Все, что можем, это дать тебе снадобья и мази. Ты сам лекарь, лечись.

«Тень» бесшумно поднялся со стула, подошел к двери. Уже в дверях он застыл и стоял молча секунды две, затем добавил:

– Мне думается, Братство примет твое предложение, лекарь Ангус. Но только…

– Что «только»?! – Ангус не выдержал паузы, голос его сорвался. – Что еще вы хотите?

– Только ты все равно должен будешь обучить наших людей искусству отравителя. Без этого твое предложение не будет принято. У нас и так хватает проблем с императором, чтобы навешивать на себя еще и помощь такому преступнику, как ты. Неужели ты так мало ценишь свою жизнь, что торгуешься даже сейчас?! Такое искусство не должно пропасть. И нам не нужны твои деньги. Мы и сами не бедны. Гораздо нужнее твое умение. И не нужно опасаться, что тебя обманут, – уж ты-то знаешь, насколько мы держим наше слово. Слово Братства – золото. И оно им не разбрасывается. Будешь служить нам – будешь жить.

– Подожди! – Ангус рванулся с топчана, застонал от боли, но спустил ноги на пол. – Скажи, почему вы не уничтожите императора?! Он ведь загнал вас в подполье! Он не дает вам жить! Неужели вы, такие умелые… не можете его уничтожить? Убейте его! И я буду служить вам столько, сколько вы захотите и как захотите!

Смешок – тихий, почти неслышный. Но голос ничуть не наполнился эмоциями, такой же сухой и безжизненный, как песок пустыни.

– Ты и так будешь нам служить – если хочешь жить. Твои… хм… разногласия с императором – это твои проблемы. А что касается нас… императоры приходят и уходят. Братство остается. Мы не будем убивать императора – даже если бы и смогли это сделать. Это против устава Братства. Императорская особа неприкосновенна. Как и его семья. Мы не принимаем заказы на особ императорской семьи. Хотя и не защищаем его, если кто-то со стороны попробует убить императора… Да, нынешний император нам слегка мешает. Но это ничего не значит. Совсем ничего. Итак, твое последнее слово – согласен ли ты на те условия, что предложило тебе Братство?

– Согласен! – выдохнул Ангус, опустошенный, выжатый как лимон. На него с новой силой навалилась боль, она рвала плоть, лишала разума, и ему хотелось сейчас же отпить из небольшого кувшинчика, в котором хранилось обезболивающее средство. Нехорошее средство. Привыкнешь – потом отвыкнуть трудно. Практически невозможно. Но если его не принимать – умрешь от боли! Никакая воля не поможет терпеть боль сутками напролет. Ни один человек в мире неспособен выдержать такое. Даже он, Ангус.

Он не помнил, сколько времени сидел в подвале. Да, это был подвал, Ангус в этом уверен. Прохладно, невероятно тихо, и… ну… возникает ощущение, что находишься под землей. Уточнять он не стал. Да и возможности уточнить не было. У кого спрашивать? У тех, кто приносил ему еду, питье, выносил ведро с нечистотами? Они не обращали на то ли гостя, то ли пленника совершенно никакого внимания и не отвечали ни на какие вопросы. Даже демонстративно не замечали его, обходя по дуге, как стол или стул.

Когда Ангус начал отмечать дни, прошло уже с неделю или больше. Он делал зарубки-царапины на дереве топчана, их в конце концов скопилось около тридцати. Почему около? Потому что он иногда забывал ставить отметки. Или просто не хотел, страдая от боли и жалости к себе, несчастному.

А боли было предостаточно. Болели сломанные пальцы, болели челюсть и отбитые внутренности, сломанный нос – такой красивый когда-то, а теперь превратившийся в кривой кусок мяса. Одна радость – правая рука оказалась почти нетронутой, если не считать многочисленных ожогов и порезов. Что порезы, что ожоги! Целы суставы, целы кости, а значит, он может кое-как колдовать, а еще – держать меч! Хоть Ангус был и обоеручным бойцом, но все-таки правшой. Потому правой рукой он управлялся с мечом чуть-чуть, самую малость, но эффективнее.

Ангус мог лечить себя. Глупо даже предположить, что его знания лекаря куда-то испарились, но… была одна большая проблема. Просто гигантская проблема! Он практически не мог применить свое магическое искусство.

Беда всех лекарей-магов. Эти люди могли едва ли не поднимать покойников из могил, если в тех хоть чуть-чуть теплилась жизнь. Могли лечить практически любые болезни, отращивать конечности, продлевать жизнь настолько долго, что это казалось досужими выдумками. Могли. Но только не свою жизнь.

Магия прилагалась только к кому-то или чему-то стороннему, и никак иначе. Это закон Мироздания. Так установили боги. Можно вылечить чужого, но нельзя вылечить себя. И никто не знает почему. Над этой проблемой тысячи лет бились сотни лучших умов магического сообщества, были написаны сотни трактатов, проведены тысячи исследований – безрезультатно. Никакие опыты, никакие эксперименты не дали искомого результата. Лечи других, но только не себя.