Эл Ригби - Капитан Два Лица

Забыть о средних величинах. Стать лучшим. Быть лучшим.

День мучительно умирал в написании приглашений на Сэлту Большого Отлива. Предвкушение ее уже разлилось в окружающем воздухе; порой казалось, он даже звенел и вибрировал. Время дневных гуляний и ночных прыжков через разведенные на отмелях костры любили все: и народ, и знать. Съезжались со всех концов.

Дуан понимал, что хорошо провести празднества – еще одно испытание, которое ему предстоит. А еще он окончательно укрепился в мысли, что для осуществления нехитрого плана по собственному освобождению от титула настал лучший момент. Еще один старый совет Багэрона Тайрэ – находить дополнительную пользу во всех делах – как и всегда, пригодился Дуану.

За время своего монаршего путешествия по Альра’Илле он успел приметить много сообразительных и галантных молодых кхарров, графов и баронов, гильдийцев, военачальников и купцов, которые – по его мнению – могли бы понравиться сестре. От всех приглашенных они составляли не меньше четверти. Хоть кто-то должен был подойти.

Старший церемониймейстер Вейг уже запланировал несколько балов, морских прогулок и охот, и мысль о расходах, которые предстояло понести, угнетала. Угнетала, несмотря на то, что казна, из которой Талл Воитель почти ничего не тратил и которую регулярно пополнял, легко могла выдержать и не такое. Просто Дуан давно отвык от роскоши и не видел в ней смысла, как и во всех излишних предпраздничных телодвижениях. Поэтому само наличие старшего церемониймейстера, который при новом чрезвычайно оживился, было просто даром Светлых богов.

Дуан придумал несколько вариантов писем знатным семьям – иностранным и альраилльским. В этих вариантах можно было сочетать или менять местами слова, и Дуан старательно менял. А три периодически сменяющихся, тощих как палки и одинаково сутулых писаря, присланных Королевской Канцелярией, записывали каждое послание под диктовку. На самом деле, когда все только началось, Дуан надеялся, что управится быстрее, чем Лува поднимется на четыре-пять ступенек. Но дело затянулось.

«Уважаемый граф Лорак, имею честь пригласить Вас…»

«Достопочтенная кхарра Танкуццино, мне было бы очень приятно…»

«Дорогой барон Коцулье, возможно, Вы и Ваш благородный племянник…»

Язык начал заплетаться уже где-то на тридцать пятом письме. Происходящее казалось очень тоскливым. Дуан, не особенно беспокоясь о королевском достоинстве, уронил голову на скрещенные руки и позволил короне свалиться на пухлую стопку бумаг.

– Перерыв, – вяло сообщил он. – Велите кому-нибудь принести воды. А лучше чего-то покрепче.

Он почти почувствовал, как писари с сомнением переглядываются, но не стал удостаивать их взглядом. Дуан немного жалел, что не поручил составление всех приглашений тому же церемониймейстеру или еще кому-то из ответственных за мероприятия при дворе, но здесь скрывался один нюанс. В некоторых письмах требовалось аккуратно и изящно упомянуть о второй , помимо безудержно пьяного укрепления дипломатических союзов, цели приглашения. О сестре.

Писари Королевской Канцелярии славились своей немногословностью, поэтому им Дуан доверился. К тому же, обслуживая сразу три или четыре ведомства, они писали столько, что, вероятно, давно перестали вообще вникать в смысл того, что им диктуют. А если и вникали, намеки о «возможном совместном будущем» были настолько смутными, что их углядел бы только кто-то более сообразительный.

На стол поставили воду, но Дуан уже не хотел пить, а только вылил немного прямо себе на голову. Зевая, выпрямился и посмотрел на лежавший сверху лист. Тот – как и все прочие – был исписан именами, возрастами, цифрами дохода и титулами. Но если «отработанные» листы заполнял в путешествии сам Дуан, то на оставшихся почерк был резче и крупнее. Отцовский . Листы никак не озаглавливались, но Дуан без труда догадался, что старого короля тоже беспокоила судьба дочери. Напротив одного имени – настолько заковыристого, что прочесть его удалось с четвертой попытки – стояла жирная галка.

Принц Фаарродда́н о’Конооа́рр. Славный малый.

Приписка заставила Дуана с любопытством вскинуть брови: во-первых, потому что это было единственное имя с примечанием, а во-вторых, потому что отец редко отзывался о ком-то подобным образом. Он предпочитал более холодные формулировки, как правило содержащие слова «неплохой», «терпимый» и «приемлемый». «Славный» могло значить либо то, что неизвестный Фаарроддан перевешал у себя в стране пару сотен пиратов, либо то, что за прошедшие Приливы отец изменился. Впрочем, первое было куда вероятнее. Дуан усмехнулся, водрузил корону обратно на свою многострадальную голову и сообщил:

– Продолжаем.

Писари зашевелились и зашуршали, как разбуженные птичницей наседки. Продолжая рассеянно постукивать пальцем по листу, Дуан обратил на одного из них взгляд.

– Овиус, давайте вы запишете. Итак… Достойнейший принц о’Конооарр, имею честь…

…Дуан вздохнул свободнее, только когда Лува, потанцевав немного наверху небесной лестницы, начала плавно спускаться по ней и спустилась до середины. Зато он был крайне доволен собой и приказал организовать себе прямо здесь, в кабинете, поздний обед или ранний ужин. А пока спешно принесенный трапезный стол сервировали, занялся наиболее важным с его точки зрения делом – поиском общества.

В последние Круги своей жизни Дуан крайне редко ел в одиночестве: на «Ласарре» это было невозможно в принципе; там завтракали, обедали и ужинали вместе, сопровождая это болтовней и песнями, чуть реже – драками. Здесь же порядки внушительно отличались.

– Принцесса изволила трапезничать, пока вы работали, маар, и теперь занята рисованием, – смиренно сообщила камеристка, вышедшая в коридор, когда Дуан постучал в покои к сестре. – Может быть, вам неизвестно, но ваш отец чаще разделял стол с членами Правого полусовета.

Дуан слабо, без удивления усмехнулся, окидывая девушку цепким взглядом: врёт про сестру или нет? Камеристка истолковала взгляд как-то иначе: покраснев, прикрыла веером кружевной вырез на груди, хотя прикрывать было особо нечего. Дуан досадливо вздохнул.

– Благодарю за подобный совет, та’аша, но, учитывая, что заседаний нет, вряд ли кто-то осчастливит меня обществом и беседой.

Камеристка кивнула, но тут же, спохватившись, покачала головой.

– Маар Кеварро может быть в саду, у пруда. Когда у него нет дел, он нередко там. Мы застаем его с книгами, гуляя. Если, конечно, вас устроит его…

Она замялась, чуть поведя тонким плечом. В комнате принцессы что-то громко стукнуло, потом еще раз, – будто там как минимум кидали камни в стену. Рисование у Розинды явно не ладилось.