Ариадна Борисова - Небесный огонь

А еще предстояло побывать в легкомысленной, жадной до слухов и выгод душе Лахсы. Не теперешней, тоже любящей и страдающей, а той, что оставила свои грешки в Осени Бури. После – впихнуться в древние весны старца Кытанаха, войти в мысли напарника его Мохсогола… Тимира, Ураны, Дьоллоха, Атына… Илинэ, конечно же, Илинэ… Птахи… А может, упомянуть и о себе.

Надо было пока приостановить работу мастеров. Он отдаст первую часть истории потом, когда хорошенько поразмыслит, что за чем в ней последует.

Исподволь Сандал научился находить глубинную суть, которую человек носит в душе, как свое истинное имя. Живописуя человека, удивлялся ему, словно открытию нового мира с неведомой, невообразимой доселе жизнью. Остро ощущал терзания и радости каждого. С неистовым негодованием оправдывал мелкие и не очень мелкие проступки, порицаемые ранее. Бурно сопереживал и сочувствовал, чтил, презирал, ненавидел… Но больше всего – любил.

Он лишь теперь понял, как сильно и страстно любит Элен и эленцев.

Все текло от одного к другому и связывалось друг с другом, не спутываясь. Цеплялось за события, нравы, чувства, вещи, время вперед и назад. Знаки слов бежали из-под пальцев, из-под угля обожженной палочки, будто мысли. Сочились сквозь сердце.

В углу стола росла кипа ровдужных лоскутов. Они хранили живую словесную плоть Элен. В Книге говорилось о Дилге – беспощадном и милостивом, могучем и слабом боге жребия и загадки-судьбы. О смешении судеб, что вмещают столько дорог добра и зла, сколько есть человеческих путей на Срединной. О зыбких временах, что сегодня развенчивают устои, казавшиеся незыблемыми вчера. О том, что миры Вселенной тем не менее существуют благодаря одним и тем же божественным истинам. О раскаянии, которое продолжается, пока длится вина…

Когда Сандал трудился над Книгой, он не принадлежал ни Элен, ни Орто, ни даже самому себе, а впервые и по-настоящему – Белому Творцу.

Постепенно в жреческое селенье началось паломничество эленских мужчин. Всем хотелось посмотреть на домм. Стали жаловать и чужие. Однажды, как из-под земли, рядом с Сандалом, принесшим новые отрывки Книги на лоскутах, возник шаман луорабе Рыра. Полусонно разглядывая Каменный Палец, он без видимого интереса долго наблюдал за работой мастеров.

Сандал слышал от костоправа, будто многие хозяйки Элен старались зазвать Рыру в гости. Молодой жрец все не мог уяснить, что уж такое особенное привлекает их в двуснастном мужчине.

Рыра навещал всех и, подремывая, равнодушно угощался. Кумушки как-то обнаружили, что он в одно и то же время гостевал в четырех разных юртах! Едва не разодрались, доказывая, у кого шаман был на самом деле, а кто лжет.

Отзывались о высшем человеке по-разному. Одни говорили, что Рыра высок и худ, другим он казался, напротив, кругленьким коротышкой… Жрец пригляделся: какое обличье шаман принял на этот раз? Не приметив ничего необычного, не утерпел и задал вопрос, тихо мучивший его изо дня в день:

– Скажи, шаман, кто – она, которая меня найдет?

Рыра с величавой медлительностью повернул к нему лохматую голову и загадочно усмехнулся:

– Найдет – и узнаешь.

Любое мало-мальски крупное событие в Элен невозможно было представить без Кытанаха. И тут не обошлось. Билэр, задыхаясь, свалил старца на оленье одеяльце. Тот держал его наготове и успел расстелить на земле.

Сандал был рад любопытному деду, который умел насладиться всякой крохой впечатлений. Незрячий взгляд Кытанаха устремился вверх.

– Сам Белый Творец вложил тебе в голову славный замысел, – похвалил он.

– Айана сказала, что сразу прочла домм, а я ничего сообразить не могу, – пожаловался Билэр.

Старец повернулся к юному другу:

– Думаю, это просто – читать. Будто следы зверей в тайге.

– Раньше я знал время вперед и назад, а теперь вижу только вперед, – вздохнул паренек.

Едва жрец рот открыл, собираясь спросить Билэра, чем кончится сражение с бесами, как Кытанах сердито взвизгнул:

– Не спрашивай о битве! Все одно и то же спрашивают, надоели! – и тотчас навострил ухо в жадном ожидании.

– Так что же будет – победа или поражение? – осведомился Сандал полушутя, но с невольным напряжением.

Билэр послушно закрыл глаза. Выставил перед собой ладони и поводил ими, словно раздирая клочья паутины. Лицо мальчишки побледнело, веки затрепетали, как крылышки мотыльков. Голос сначала был негромким и покорным, затем исполнился удивления и повысился:

– Вижу… совсем маленькую железную юрту с большими окнами. Спереди у нее глаза, двери сбоку, а цвет серебристый. Человек с прозрачными наглазниками открыл дверь и уселся внутри… Юрта зарычала! О-о, глядите, что она делает! Она бежит быстрее самого быстрого скакуна! Дорога очень гладкая, очень… По одному ее краю толстой змеею вьется округлая железяка. Под пешим небом на высоких столбах висят, будто сушатся, тетивы железного невода. Рукой не достать даже знаменитым прыгунам! Великого леса нет… Вместо него изрытая земля. Тянется далеко…

Кытанах громким шепотом выдохнул ясновидцу в ухо:

– Ну, хватит сказки рассказывать!

Глаза паренька открылись. Сдавил пальцами виски, мотая головой:

– Опять я не туда попал! Это какое-то совсем дальнее будущее время.

– Выдумщик ты, – проворчал старец. – Где видано, чтобы люди жили в бегающих и рычащих юртах? Чем изрыта земля – копытами этих железных юрт? Где они пасутся, если Великий лес исчез? Множество весен стоит тайга за нашей спиной и будет стоять!

Потом Кытанах весело балагурил с подошедшим Отосутом, сверкая частоколом новых зубов, а Билэр вдруг поник. Сандал не отважился спросить, что расстроило мальчишку. Так они и ушли: один – понуренный, другой, щебеча со всеми, верхом на его спине.

Айана привела Дьоллоха. Сумрачный певец, горбясь, молча сидел перед утесом.

Девочка охотно объясняла что-то желающим, спорила с ними. Сандал видел: общаясь, ей легче избывать боль потери Илинэ.

– Я есть в домме?

– А я? – интересовались эленцы.

– Есть! – звонко отвечала Айана. – Там есть ты и ты, там вся Элен.

– И даже толстая-претолстая матушка моей жены поместилась?! – изумился кто-то.

Многие сомневались:

– Как сумела вся Элен втиснуться в маленькие знаки?

– Влезла же она в корни твоей памяти? Так и здесь. Домм вспоминает прошлое.

– Не откроет ли он души бесам?

– Им никогда не понять человеческих душ…

Айана читала вслух, чутко улавливая настроение слов. Дьоллох шевелил губами, словно тоже беззвучно читал. Народ долго слушал, не прерывая, боясь спугнуть говорящие звуки.

Какая-то старушка взмолилась:

– Можно завтра доскажешь остальное, а? Завтра на весь день приду. А сейчас домой тороплюсь, внучок один остался.