Павел Корнев - Ренегат

– Ангелы небесные! – тихонько охнул я и начал забирать правее, огибая урочище по лесу против хода солнца.

Заметив дрожавшую на ветру осинку, зажал пистоль под мышкой и кинжалом срезал две ветки. Одну сразу убрал в сумку, на коре другой острием клинка быстренько накидал примитивную формулу, сложностью едва ли превосходящую наговоры безграмотных деревенских ведьм. Зуд в левой руке после касания эфирного сгустка так до конца и не прошел; если ситуация выйдет из-под контроля, жезл – даже столь убогий – лишним точно не будет.

Колыхания незримой стихии становились все резче и обрывистей, и я двинулся к эпицентру искажений, заходя с севера. Неглубокий овраг привел к прогалине, посреди которой торчала расщепленная ударом молнии сосна. Давнишний пожар изрядно проредил подлесок, всюду из снега торчал бурьян. Тут и там синели пожухлые цветки василька, желтел сухой хвоей погибший куст можжевельника.

Близость запределья ощущалась все явственней; меня то бросало в жар, то охватывал противоестественный холод. Во рту появился привкус крови – а скорее, даже воспоминание о нем! – торс прострелила боль от давным-давно зажившего шрама. И левая рука… Ее словно жалила стая невидимых ос; пальцы свело судорогой, и мало-помалу боль начала захлестывать плечо и подкатывать к шее.

За что не люблю чернокнижников, так это за эгоизм. Призывают силы, которые и осмыслить не в состоянии, а мне страдать…

Я достал срезанную ветку осины, закусил ее, и рот тут же заполнила неприятная горечь, зато прояснилось сознание. Фантомная боль отступила, вернулась четкость мысли. Насколько получилось, я закрыл от внешнего воздействия свое эфирное тело и осторожно двинулся дальше.

Место силы обнаружилось в распадке между двумя поросшими лесом пригорками. В самом его центре из земли проглядывала гранитная плита, вокруг высились стволы мертвых сосен с растопыренными в разные стороны сучьями-лапами. Они казались сказочными чудовищами, но опасаться сейчас стоило вовсе не мифических персонажей…

Обходной маневр полностью оправдал себя: к чернокнижнику удалось подойти со спины. В камзоле и с непокрытой головой он стоял на коленях и быстро водил по камню перед собой колдовским жезлом. Каждый жест ритуалиста буквально прорезал пространство, бурый гранит расчерчивали оранжево-красные линии.

В давние времена суеверные кметы наверняка приносили здесь жертвы своим выдуманным покровителям, а потом в один недобрый день кто-то из знающих людей зачерпнул слишком много силы, и его объятая пламенем душа рухнула прямиком в запределье. Так и появилась червоточина, связавшая реальность с ее изнанкой.

В распадке понемногу сгущался туман, слышались шепотки растревоженных духов, краем глаза я то и дело ловил смазанные движения. Но серебро выгравированных на стволах пистолей формул пока лишь едва заметно светилось, и я не стал действовать наобум. Вместо этого укрылся за сухим стволом и принялся изучать обстановку, стараясь не упустить ни малейшей детали.

Ритуальная плита располагалась в центре вписанной в круг гексаграммы; наложенные друг на друга треугольники вычертили, посыпав снег горячим пеплом. Разворошенный костер еще слабо дымил, поблизости валялись брошенные на землю плащ и дорожная сумка.

«Сам в круг ляжешь», – вспомнился окрик кучера, и я кивнул. Шесть лучей и центр звезды – это семь жертв: как раз я и Хорхе, а еще южанин, горожанка с отпрыском и пара мастеровых. Но людей на заклание больше нет, и все же колдун от ритуала не отказался. На что он рассчитывает? Князья запределья обожали кровавые подношения; в обмен на души смертных они щедро наделяли чернокнижников силой, а что сейчас может предложить им ритуалист, кроме себя самого? Глупец!

Ирония судьбы – придется спасать заклинателя от участи, которая много горше утопления в проточной воде! Если начистоту, я уж точно не возражал бы, окажи кто-нибудь подобную услугу мне самому.

Чернокнижник казался целиком и полностью поглощен ритуалом, но беззащитным при этом отнюдь не был: вокруг него колыхались призрачные жгуты силы. Подобно щупальцам обитавшей в южных водах актинии они беспрестанно двигались и проверяли пространство – подойду и увязну в безнадежной схватке с магической охраной. А значит, придется стрелять. Пуле такая защита не помеха.

Туман еще больше сгустился, в нем замелькали призрачные тени, и стало ясно, что медлить больше нельзя. Сунув надкушенную ветку осины обратно в подсумок, я оперся о дерево, устроил ствол пистоля в сгибе левой руки и медленно выдохнул. Эфирное поле дергалось и колыхалось, его волны накатывали теперь уже беспрестанно, грань между мирами истончалась все сильнее. Прежде чем потянуть спуск, пришлось ждать и выгадывать подходящий момент. Чутье не подвело, выстрел грянул точно в мимолетное затишье. Пуля серебряным росчерком сверкнула в сгустившемся эфире, и буйство незримой стихии не отклонило свинцовый шар в сторону, он попал точно в цель.

Чернокнижник вскрикнул и повалился на камень с простреленным бедром; без раздробленной кости дело точно не обошлось. Боль заставила колдуна потерять контроль над собственными чарами, и жгуты призрачной защиты мигнули и погасли.

Я сунул дымящееся оружие в подсумок и зашагал к начерченной на снегу звезде, на ходу вытянул из-за пояса второй пистоль. Пусть заклинатель и корчился на земле, но даже загнанная в угол крыса бывает опасна, что уж говорить о людях.

Ритуалист – совсем молодой еще парень со стянутыми в косицу светло-русыми волосами бился на земле, подвывая и зажимая ладонями кровоточащую рану. Колдун едва не терял сознание от боли, его ауру пронзали резкие алые вспышки. Я ускорил шаг, намереваясь наложить жгут, но чернокнижник вдруг перевернулся на живот и лихорадочными мазками собственной крови принялся завершать нанесенную на плиту схему. И тотчас оранжево-красные линии налились недобрым багрянцем.

Наша жизнь – непрерывный выбор. Мы сами решаем, готовиться к экзаменам или всю ночь пить с друзьями вино, мудро промолчать или ответить наглецу на оскорбление, отступить или добиться поставленной цели. Иной раз у нас есть время все хорошенько обдумать, иногда контроль над телом берет бессознательное – то, что ученые мужи именуют мудреным словом «рефлексы».

Сейчас в дело вступили именно они. Я не колебался и не медлил, не думал и не целился, просто взял и выстрелил навскидку. Какую бы сделку ни намеревался закрепить своей кровью чернокнижник, сделать он ничего не успел. Пуля угодила в затылок, и человек рухнул ничком на гранитную плиту. Жаль! Очень жаль!

Волнения незримой стихии начали понемногу стихать, но эфир по-прежнему оставался слишком плотным, через него приходилось буквально продираться. Голова закружилась, призрачные голоса в ней и не думали умолкать. Волосы зашевелились на затылке от недоброго предчувствия.