Александр Мазин - Отрицательный рейтинг

– Повезло, – уронил Санёк. – Там нас не жалуют.

– Мертвецов? – ляпнул один из бойцов.

– Людей, – снисходительно произнёс Санёк. – Твой старший сказал только что: «мертвецы не разговаривают». Хотя… Встречал я и таких, что болтают не хуже девок на зимних посиделках. Но довольно. Мы замёрзли и проголодались, так что я не прочь узнать, каково гостеприимство господина Фридафьорда. И вели кому-нибудь дать нам лыжи. А то в Муспельхейме их почему-то нет! – и расхохотался. Вон как удачно пошутил.

И кое-кто из местных его поддержал. Включая Тьёрвальда, который тут же велел троим подчинённым передать лыжи гостям.

– Ну ты крут, Сашка, – вполголоса проговорил Фёдрыч, цепляя к ногам местную замену снегоходов.

– То ли ещё будет, – посулил Санёк. Он чувствовал, что поймал кураж. – Даха, ты на лыжах как?

– На этих? – Девушка округлила глаза. – Да я даже не знаю, как их цеплять.

– Фёдрыч, помоги ей. Мне не по рангу, – и, обернувшись к Тьёрвальду, обронил небрежно: – Моя спутница видит лыжи впервые. Но я думаю, она справится. Это не сложнее, чем управлять крылатым.

– Крылатым – чем? – не понял сын Йорди.

– Да уж не бараном! Видно, давно к вам никто оттуда не заглядывал, – смеясь, ткнул пальцем в небо Санёк.

– Честно сказать, я вообще о таком не слыхал, – признался Тьёрвальд. – Вы что, прямо из Асгарда?

– Ну ты даёшь! Я же сказал: мы пришли из Муспельхейма.

– А не…

– Друг мой! Ты узнаешь нашу историю, и она тебе понравится. Если мне понравится ваше пиво. Показывай дорогу и не слишком торопись, не забудь, прекрасная Домхильд впервые увидела лыжи. Ей надо привыкнуть.

«Надо же, как с именем угадали, – подумал Санёк. – Домхильд, судьба битвы. В самую масть для валькирии».

Гард, то бишь крепость местного конунга, незатейливо называлась Фридгард. То есть Мирная. И выглядела воплощением поговорки «Хочешь мира, готовься к войне». Воины у ворот, на вышке, несколько слоняются за стенами и с интересом поглядывают на трёх чужаков, окружённых «почётным караулом».

У ворот Тьёрвальд переговорил со стражей, после чего то ли гости, то ли пленники торжественно вступили на территорию гарда и проследовали к самому большому из длинных домов.

Резиденция конунга существенно отличалась от обиталища покойного ярла Хрогнира. Убранство, пространство, способное вместить сотни три собутыльников. Точнее, сокувшинников, поскольку бутылками здесь не пользовались. Идолища в дальнем конце выполнены не в пример качественнее и выглядят суровее.

А вот и сам конунг. М-да. Староват. Борода седая, голова украшена порядочной лысиной…

Санёк остановился. Выдержал паузу… Есть. Подействовал шлем-то! Конунг оторвал задницу от стула, глянул хмуро и вопросил:

– Кого ты привёл ко мне, Йордисон?

– Моё имя Сандар, сын Берга. Я прошу твоего гостеприимства, Эйлейв-конунг, – произнёс Санёк тоном, который вряд ли можно было счесть просительным.

– Я не слыхал о тебе, – буркнул конунг. – Ты пришёл не со стороны восхода, иначе был бы уже мёртв. Но откуда ты?

Прищурившись, он изучал Санька, пытаясь определить, насколько тот крут. И взгляд конунга неизменно упирался в золотой шлем. «Глаз Локи» притягивал его внимание, как глубокое декольте озабоченного подростка.

– Я расскажу тебе, Эйлейв-конунг, – пообещал Санёк. – Но прежде хотелось бы смочить горло. В нём до сих пор першит от горячего пепла Муспельхейма.

Опять сработало. Конунг впечатлился и махнул, чтобы гостям поднесли пива.

Подогретое пиво на вкус Санька – так себе. Но теперь, приняв угощение, они считались официальными гостями конунга. И вопросы их безопасности, согласно традиции, тоже становились заботой конунга. Рано, конечно, радоваться, но если так пойдёт дальше, то три критических дня в игровой зоне пройдут куда проще, чем ожидалось.

Промочив горло, Санёк представил своих спутников: Сигфаста, сына Хринга, и Домхильд, воительницу. Намекать ещё раз, что она валькирия, не стал. А вдруг настоящие валькирии обидятся? Пусть местные сами делают выводы.

– Откуда ты пришёл? – повторил вопрос конунг.

– Это был долгий путь, – уклонился Санёк. – Он закончился на склоне горы, где мы и встретили твоего славного хёвдинга. И я рад, что боги привели меня именно сюда…

– Но ты пришёл не со стороны восхода? – допытывался Эйлейв.

Санёк покачал головой.

– И не со стороны полдня?

– Нет. Это важно?

– Да. Служители чужого бога Христа навели порчу на моих соседей. Теперь там свирепствует болезнь, и мудрые люди сказали мне, что всякого, кто придёт оттуда, следует убить, а тело сжечь, ничего с него не взяв.

«И впрямь мудрые люди, – подумал Санёк. – Правила санитарии знают».

Потом прикинул, что нашли их как раз к востоку отсюда, и мысленно поблагодарил богиню Удачи. Не будь на нём великолепного шлема и не сумей он удивить Тьёрвальда, их бы там и прикончили. Согласно правилам эпидемиологии.

– Я ничего не знаю ни о порче, ни о болезни, – сказал он. – Но я знаю, что устал и проголодался.

И конунг внял. Их весьма вежливо провели в одну из прилегающих к главному залу комнатушек, где организовали тёплую воду для мытья, быстренько накрыли стол с холодными закусками и предоставили самим себе.

– Ну как вам… – начал Санёк, когда последний из слуг убрался из помещения, но Фёдрыч поднёс палец к губам.

Разумная предосторожность.

– Поедим, – громко произнёс Санёк на местном наречии. – И отдохнём. Уверен, что Эйлейв устроит для нас роскошный пир. Ведь он наверняка догадался, откуда мы пришли. Сегодня он угостит нас, а три года спустя, может, и мы его угостим.

– Он выглядит настоящим героем, – поддержал Санька Фёдрыч. – Такому самое место за столом асов.

– Добрый воин и щедрый хозяин, – Санёк впился зубами в копчёную грудинку. – Хотя пиво у него не самое лучшее. Надеюсь, вечером на пиру будет получше, да и яства тоже, – проговорил он немного невнятно, но достаточно громко.

Грудинка была неплоха. Но они перед переходом плотно позавтракали. Да и устать особо не успели. Однако полежать придётся. Поддержать легенду, так сказать.

– Зря ты надеешься найти здесь пищу, к которой привык, – Фёдрыч тоже на еду особенно не налегал.

– Когда я бывал здесь раньше, то ходил по Лебединой Дороге, – сказал Санёк, откладывая грудинку и окуная в пиво лепёшку, твёрдостью не уступавшую скамье, на которой сидел. – А в вике какую только дрянь не приходится жрать.

– Я хочу на воздух, – вмешалась в разговор Евдокия. – Сиг, проводи меня.

– Я с вами, – Санёк поднялся, оставив в покое бронированный скандинавский «пряник», и нахлобучил великолепный шлем. – В Мидгарде мне привычнее, чем вам. Вдруг вы нечаянно угробите кого-нибудь из людей нашего славного конунга?