Народные сказки - Исландские сказки

Хозяйка ответила, что ребенок, верно, нашел ее где-нибудь на дворе.

— Видно, она недолго там валялась, — заметил хозяин, — совсем свежая.

Хозяйка вместо ответа предложила ему поесть, но он ее не слушал.

— Откуда эта кость? — снова спросил он.

Тогда хозяйка попросила его не приставать к ней с этой костью.

— Не мучай себя понапрасну, — сказала она. — Ты и так уж извелся, столько тратишь сил, чтобы нас всех голодом уморить. Ложись-ка лучше спать.

Но хозяин не мог успокоиться и все допытывался:

— Откуда эта кость?

На другой день хозяин не встал с постели. Несколько дней он пролежал, донимая всех своими стонами, и наконец скончался. Хозяйка отправила пастуха к пастору, церковному старосте и другим уважаемым людям прихода с вестью, что ее муж умер и она просит прийти и помочь ей его похоронить. Пастух привел всех, кого она позвала, и хозяйка провела их к покойнику.

— Помогите мне поскорей похоронить его, — сказала она. — Я не стану скупиться на расходы, мне хочется проводить мужа в последний путь как подобает. Я щедро заплачу вам за ваши труды — такая помощь заслуживает благодарности.

Гости поспешили исполнить ее просьбу, положили хозяина в гроб и перенесли в церковь. Пастор произнес надгробное слово, и гроб понесли на кладбище. Только его опустили в могилу, как раздался голос покойника:

— Откуда эта кость?

Вынули гроб из могилы, открыли крышку и видят: живой хозяин-то, от жадности ожил. Тут пастор и другие уважаемые люди принялись его корить за то, что он позволяет жадности брать над собой верх и портит жизнь себе и другим. И говорят, после этой истории хозяина как подменили, — больше он уже никогда не вмешивался в дела жены. Стали они жить в мире и согласии, и он до самой своей смерти, на этот раз вполне благопристойной, ни разу не спросил жену, откуда взялась та кость.

(перевод Любови Горлиной)

Жил бонд, который очень любил деньги и жертвовал всем ради них; ежегодно он продавал еду со своего хозяйства за деньги, а самого себя, свою жену и домочадцев морил голодом. Как-то раз настал неурожайный год и не хватало съестного; поэтому продажа припасов оказалась для бонда ещё прибыльнее, но при этом он ещё сильнее жалел еды для себя и своей семьи. В конце концов у него осталось лишь несколько кусочков мяса. Тогда пришёл к нему человек и предложил ему за еду крону. Бонд взял крону, долго катал её по ладони, и сталось так, что он положил её в свой карман, а мясо отдал этому человеку. На следующий день бонд исчез, его начали искать и нашли мёртвым у ограды туна с кроной во рту.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Жил как-то раз богатый бонд, у которого был сын. Он держал много работниц. Всех их, одну за другой, сын бонда сделал беременными. Старик, оказавшись в растерянности, раздобыл работницу, которой было пятьдесят лет, и сказал своему сыну:

— А теперь ступай, мальчик мой, и обрюхать эту.

И года не прошло, как работница родила ребёнка, но старик принял наилучшее решение и велел сыну жениться на ней.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Четыре марки — т. е. 2 литра.

Лаунгспиль (langspil) — исландский смычковый шестиструнный музыкальный инструмент.

Льювлинг ( ljúflingur ), буквально — любимец, народное прозвание представителей Сокрытого Народа в Исландии; эльф.

Поэма «Речи Льювлинга» ( Ljúflingsmál ), «Песнь льювлинга» ( Ljúflingsljóð ) или «Колыбельная льювлинга» ( Ljúflingsdilla ) дошла до нас в нескольких вариантах. Относят её к XVI в.

Первый день лета празднуется в Исландии в первый четверг после 18 апреля.

Скаульхольт — резиденция одного из двух исландских епископов. Резиденция второго епископа находилась в Хоуларе.

Скессы и трётли — сказочные персонажи исландского фольклора, великаны и великанши, как правило, безобразные, глупые и злобные, боятся колокольного звона и дневного света.

Дягиль (лат. angelica ), причём все его части — корни, стебли и цветы, в старые времена широко применялся в пищу и в качестве лекарства. Помимо этого, корни дягиля использовались для приготовления спиртного напитка, так называемого hvannarótabrennivín .

Мясо полярной акулы, пролежавшее в земле двенадцать лет и еще одну зиму, считалось у исландцев лакомством.

Скир (skyr) — исландский молочный продукт кремообразной консистенции, изготовляемый с добавлением сычуга.

Грьоутгардсхаульс (Grjótgarðsháls) — «кряж каменного забора».

Боли (Boli) — «бык».

Аринхетла (Arinhella) — «каменная плита под очагом».

Скрепп (Skreppur) — возможно, «котомка»; Скьоуда (Skjóða) — «кожаный мешок»; Трёст (Þröstur) — «дрозд»; Хётт (Höttur) — «капюшон»; Стут (Stútur) — «горлышко бутылки»; Стикиль (Stikill) — «остриё рога»; Фласка (Flaska) — «бутылка»; Ёйса (Ausa) — «черпак»; Аск (Askur) — «ясень»; Копп (Koppur) — «горшок».

Лепп (Leppur) — «тряпка»; Лаунглегг (Langleggur) — «бедро».

Эта быличка — без сомнения, один из самых известных исландских фольклорных текстов о призраках. (Широкой известностью пользуется песенка, которая в современной исландской культуре почти полностью оторвалась от своего изначального контекста и часто исполняется в различных аранжировках хорами, ансамблями народной песни и фолк-группами). При всём том «Матушка моя в хлеву», — не типичный пример быличек о призраках, а скорее исключение. Обычно призраки приходят к своим обидчикам или убийцам с упрёками (ср. далее текст «Я творила бы квашню») или с намерением мстить. (Тексты, где призрак приходит, чтобы поблагодарить человека за хорошее отношение к нему, встречаются реже). А в этой быличке младенец является загубившей его матери не для мести, а для того, чтобы утешить ее в горе, и даже предлагает посильную помощь. Тем не менее, реакция матери на его появление такова, как если б ее настигло возмездие: она пугается и сходит с ума.

В других вариантах этой былички, тоже помещенных в сборнике Йоуна Ауртнасона, в поведении ребенка-призрака нет такой однозначной доброты к матери: в одном случае он в песенке предлагает ей свою «кроваво-красную рубашку» (то есть, намекает на насильственную смерть), в другом — кидает эту рубашку ей в лицо.

До второй половины XIX в. описанная здесь ситуация действительно не была чем-то из ряда вон выходящим. Работницы и батрачки на хуторах обычно не получали за свой труд никакого вознаграждения (работникам платили в год сумму, равную стоимости одной коровы), и экономическое положение редко позволяло им заключить законный брак; поэтому значительная часть населения страны была обречена либо растить детей, считающихся незаконными, либо поступать с ними описанным здесь образом.