Татьяна Ахметова - Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997

Свежо предание, а верится с трудом.
Чтоб преклонился я пред этаким говном,
Все под личиною усердия к Царю!
Я не об дядюшке об вашем говорю.
Иной ведь старичок, истрачивая силы,
Ведь из-за ласки лишь идет в дрочилы!
А сверстничек, а старичок
Иной, глядя на тот скачок
И разрушаясь в ветхой коже,
Чай, приговаривал: «Ах, если бы мне тоже!»
Хоть есть охотники поподличать везде
В угоду власти и пизде,
Да нынче сифилис страшит.
Нет, нет, свет нынче не таков!

Ах! мать его ети! каков?
Вот попадись ему на зуб!

Полковник Скалозуб!
Прикажете принять?

Хуи ослиные! сто раз сказал: принять!

Пожалуйста, при нем веди себя ты хорошенько,
Ко мне он жалует частенько,
Ему я очень рад…
Эх! Александр Андреич, брат,
В Москве прибавят вечно втрое:
Вот будто Соню хочет он скоблить — пустое,
Он, может быть, и рад бы был душой,
Да я не дам скоблить ее солдатскою елдой.

Сергей Сергеич, дорогой,
Вот вам софа, раскиньтесь на покой.

Куда прикажете, мне только бы усесться,
Ведь я ж не собираюсь еться.

Ах, батюшка! позвольте вас поздравить,
Вам братца, кажется, к воротничку пришлось
представить?

Да, в третье августа, на той неделе,
Мы были с ним в одном борделе,
Испанский воротник он там схватил,
А я лишь триппер получил.

Да, чем кого Господь поищет, вознесет!
Ну вам вот, например, чего недостает?

Не жалуюсь, не обходили,
Бляденки все мой хуй хвалили.
Я-с 809-ую ебу
И о пизде как истинный философ я сужу

Да, пиздам нет в Москве ведь переводу;
Чего? Плодятся год от году.
Ах, батюшка, признайся, что едва
Где сыщется ебливее столица, чем Москва!

Но в пиздах здесь уж чересчур огромные размеры,
А я люблю пизду точь-в-точь как у Венеры,
Пока она не проеблась с Вулканом.

Пизды Ирины Марковны, Лукерьи Алексевны,
Татьяны Юрьевны, Пульхерии Андревны
Совсем, конечно, схожи с барабаном;
У дочек же совсем наоборот,
Пизденки с воробьиный рот,
Французские романсы все поют,
Ебешь — и жопками выводят нотки,
К военным людям так и льнут,
А потому, что патриотки.

Свечу украв из-под киота,
Дрочат, забившись в уголок.

Ай, завяжи на память узелок,
Просил я помолчать — не велика услуга.

Позвольте вот представить Чацкого, мне друга
Андрея Ильича покойного сынок,
Он не дрочит, то есть в том пользы не находит,
Но захоти… Эх, жаль, что с эдаким умом, —
Ведь славно пишет, переводит!

Нельзя ли пожалеть о ком-нибудь другом?
И похвалы мне ваши досаждают.

Не я один, все также осуждают.

А судьи кто? — За древностию лет,
Зажав в кулак хуишко дряхлый,
Сужденья черпают из забытых газет.
Иной фигурою как червь озяблый,
А тоже лезет бабу еть,
Забыв, что хуй висит как плеть:
Ему «Эрота» бы а очках читать,
Да у Татьяны Юрьевны пизду лизать,
А не судить волнения миров.
Вот нынче суд каков!
Или вон тот еще, — потехи ради,
Крича, что женщины все бляди,
Крестьянских девок поит часто маком
И всех ебет, поставив раком.
Вот те, которые дожили до седин!
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!
Вот нынче строгие ценители и судьи!..
Теперь пускай из нас один,
Из молодых людей, найдется враг исканий,
И алчущий любви, добра, познаний,
Пусть назовет свой дом прекрасным —
Тот прослывет у них мечтателем опасным.
Хуй, хуй, один лишь хуй, один лишь в их быту
Дает всем род, дает всем нищету.
А женщины… Когда из гвардии, иные от двора
Сюда на время приезжали,
Кричали громко все «ура»,
А те им пизды заголяли.

Ах, сукин сын, втащил меня в беду!
Сергей Сергеич! я пойду
И буду ждать вас в кабинете.

Ах, срам какой! В кухаркиной пизде Молчалин утонул!

Кто? Кто это?

С кем беда?

Она мертва со страху!

Она обоссалась! Молчалин утонул в пизде!

Лечу помочь его беде!

О, успокойтесь вы, ему там не пропасть,
Он до пизды большой охотник — страсть!

Воскрес и невредим! Лишь хуй слегка
Его контужен да рука.
А впрочем, все фальшивая тревога.

Я вас перепугал, простите, ради Бога!

Позвольте мне для развлеченья сказать вам весть:
Княгиня Ласова какая-то здесь есть,
У ней расстройство матки. Не было примеров,
Чтоб не ебли ее хоть двое кавалеров.
Теперь огромная у ней беда:
Покинула ее последняя елда.

Ах, Чацкий, вы великодушны,
К несчастью ближнего вы так неравнодушны!

Да-с, я это лишь сейчас явил;
Не знаю для кого, но я вас воскресил.

О, как во мне рассудок уцелел?
Молчалин! Зачем ты кухарку еть захотел?

Как вышел я, она пизду мочалкой полоскала,
Ну у меня елда и встала!

Пойду теперь штаны переодену,
Да заодно утру следы я слез.
Зачем черт Чацкого принес?

Ебливое созданье ты, живое!