Джордж Фрейзер - Флэшмен и краснокожие

– К черту вас всех! – заревел он, сдергивая шляпу, что было неумно, поскольку дало Джиму время накинуться на него со стулом в руке. Рыча, Спринг развернулся, но прежде чем Джим успел вкусить плодов своей глупости, один из державших меня парней отпустил мою руку и схватил капитана за воротник. Будь я поумней, не спешил бы дергаться, но видя, что сторож остался один, попытался вырваться, и мы с янки покатились по полу. Ему было не сравниться со мной по массе, и после непродолжительной шумной возни я оказался сверху и принялся молотить его, пока он не заверещал. Будь у меня время, я потешился бы еще минуту-другую, но первым пунктом в меню значилось бегство, так что я слез с него и стал лихорадочно искать самый удобный путь наружу.

В шаге от меня царил ад кромешный: Омохундро уже встал, держась за живот – он у него не иначе как из чугуна был – и хватая ртом воздух; Уилл лежал на полу, но крепко держал Спринга за лодыжку, в то время как второй мой тюремщик обхватил капитана за шею. Прямо на моих глазах Спринг стряхнул его и повернулся, намереваясь наступить на лицо Уиллу. «Да, – думаю, – вечера в зале для симпозиумов в Ориэле не были потрачены впустую». В этот миг один тщедушный малый из зрителей вскидывает руку, выкрикивает что-то по-французски и пытается выбить из моего отважного капитана мозги при помощи своей тросточки.

Спринг схватился за нее и потянул – и трость осталась у него, зато в руке лягушатника блеснули два фута обнаженной стали. Тот взмахнул ею и что-то прокукарекал по-галльски. Бедный простофиля. Взметнулся вихрь, раздался хруст ломающейся кости – и вот наш лягушатник уже стенает, лежа на полу, а Спринг сжимает в руке его трость-шпагу. Я слышал, как закричал Омохундро, бросаясь на капитана и извлекая пистолет из-под полы сюртука. Спринг прыгнул навстречу ему с кличем: «Habet!» [22]И, о Боже, прямо перед моим остекленевшим от ужаса взором Омохундро зашатался, глядя на пронзившую его сталь, потом опустился на колени, выронив пистолет, и рухнул ниц с душераздирающим стоном.

Воцарилась мертвая тишина, нарушаемая только скрежетом ногтей Омохундро по доскам, а спустя миг еще и торопливыми шагами одного из основных действующих лиц, спешащего покинуть сцену. Уж если я чему-то и научился в жизни, так это вовремя откланиваться: махом перескочив прилавок, я нырнул через дверь в подсобку, а из нее – в открытое окно, и вот уже улепетываю вовсю по улице, не думая ни о чем, только бы оказаться подальше.

Даже не знаю, сколько я пробежал, петляя по улицам, перепрыгивая через заборы, пробираясь по дворам, но остановился, только когда совершенно вымотался. Погони слышно не было. Слава богу, день клонился к вечеру, стремительно наступали сумерки. Я заковылял по пустынному переулку, переводя дух и собираясь с мыслями.

Мое возвращение в Англию плакало горючими слезами: судя по всему, Спринга вздернут, и не сделай я ноги, болтаться мне рядом с ним. На меня и так уже повесили всю вину за парней, которых убила Касси – разве я не собственными глазами видел свое имя в объявлении о розыске? – в сравнении с этим дела Рэндольфа и Омохундро – не более чем закуска. Надо бежать, но куда? Во всех этих треклятущих Штатах не найти мне укромного местечка. Усилием воли подавив панику, я принялся думать. Бежать нельзя, надо спрятаться – да только где? Стоп, возможно, есть одно местечко. Сьюзи Уиллинк укрыла меня в прошлый раз, принимая за дезертира из американского флота; но пойдет ли она на это теперь, когда мне вменяют серьезное преступление? Но я ведь не убивал Омохундро – да и она может не узнать ни про него, ни про Спринга. А ведь эта милая старушка была без ума от меня, все глаза проплакала при прощании. Да-да, небольшая порция Гарри на ночь, и Сьюзи готова будет прятать меня хоть до второго пришествия.

Проблема в том, что у меня нет ни малейшего представления, в какой точке Нового Орлеана я сейчас нахожусь и где располагается заведение Сьюзи. Я помнил, что оно где-то в районе Вьё-Карре. Но нельзя же мне расхаживать по городу с расспросами, когда флотские – да теперь и городские полисмены – повсюду рыщут в поисках меня. Я осторожно пошел вперед, держась тихих переулков, пока не набрел на старого ниггера, сидящего на крылечке, и тот указал мне верную дорогу.

Вьё-Карре, как вам должно быть известно, это древнее французское ядро Нового Орлеана, представляющее собой один гигантский квартал развлекательных и игорных заведений, роскошных парков и ресторанов. Ночью он весь сияет, повсюду музыка, смех, яркие краски, а каждая вторая дверь ведет в бордель. Дом свиданий Сьюзи числился среди лучших в Новом Орлеане и располагался в уединенном тенистом садике, что очень меня устраивало, поскольку я намеревался пробраться через кусты и разыскать свою патронессу, привлекая как можно меньше внимания. Держась в стороне от оживленных улиц, я направился через тот самый переулок, где несколько месяцев тому меня прижали ребята из «Подземки». Сегодня он был пуст, а задняя калитка не заперта, так что я вошел в сад и укрылся в зарослях, откуда мог наблюдать за парадной дверью дома. И тут понял: что-то здесь не так.

Это был один из тех солидных французских колониальных особняков, с затейливой ковкой, балюстрадами и дощатыми панелями, и выглядело все именно так, как мне помнилось, вот только чего тут не наблюдалось, так это признаков жизни. Стояла душная ночь, и окна и двери должны были быть открыты настежь, позволяя слышать музыку и смех; не видно ни ярких огней, ни полуобнаженных желтых шлюх, снующих по большому холлу или отдыхающих, подобно избалованным кошечкам, в шезлонгах на веранде, помаргивая в полутьме зелеными глазами. Здесь должны царить танцы и веселье, а подвыпившим денди полагается стремиться к дверям, вожделея томных красоток, и оглашать верхние этажи звуками счастливого разврата. Ничего подобного – тишина. Входная дверь заперта, и хотя из-за закрытых ставень кое-где пробивался свет, становилось ясно – если тут и размещается по-прежнему бордель, то его, видимо, арендовала «Организация Надежды» [23].

Вопреки духоте ночи, я поежился. Темный сад показался вдруг мрачным и исполненным угрозы. Со стороны соседнего дома за деревьями летели звуки музыки, стучали колеса подъезжающих к воротам экипажей, над моей головой выводили унылые трели ночные птахи; я слышал скрип в своих коленках, когда присел и, почесывая свежезалеченную пулевую рану в ягодице, пытался понять, что же здесь не так. Может, Сьюзи переехала? Ледяной страх сковал мне сердце, поскольку другой надежды у меня не было.

– О Боже! – вполголоса протянул я. – Она должна быть тут!

– Кто? – раздался прямо под ухом у меня вопрос, и железная рука ухватила меня за шею.