Джеймс Клавелл - Сегун. Книга 2

– Ничего приятнее и представить не могу, но я должен оказаться в Эдо как можно быстрее, Ябу-сан.

– Два или три дня? Оставайтесь! Отдых, хорошая еда, охота.

Торанага отчаянно искал выход. Оставаться здесь с пятьюдесятью самураями охраны было бы неразумно. Тем самым он целиком отдал бы себя во власть Ябу. «Исидо, по крайней мере, предсказуем и связан определенными правилами. Но Ябу? Ябу вероломен, как акула. Нельзя искушать акул, – сказал он себе. – Особенно когда они шныряют в родных водах. И тем более искушать своей жизнью». Он знал, что сделка, заключенная с Ябу в Осаке, стоит не больше их мочи, пролившейся на землю. Ябу надеется гораздо больше получить от Исидо. И преподнесет тому голову Торанаги на деревянном блюде, как только поймет, что выгадает от этого намного больше, чем готов предложить Торанага. Убить его или сойти на берег – иного не дано».

– Вы слишком добры, – промолвил он. – Но я должен как можно быстрее попасть в Эдо. «Никогда бы не подумал, что Ябу за это время успеет собрать столько воинов. Неужели он сумел разгадать наши условные слова?»

– Пожалуйста, разрешите мне проявить настойчивость, Торанага-сама. Здесь в окрестностях очень хорошая охота. У меня есть ловчие соколы. Немного поохотиться после заточения в Осаке было бы неплохо, правда?

– Да, заманчивое предложение. Очень жаль, что мои соколы остались там.

– Но они ведь не пропали. Хиромацу, конечно же, привезет их с собой в Эдо?

– Я приказал ему выпустить птиц сразу же, как только нам удастся уехать. Боюсь, что они, пока летят в Эдо, растеряют все навыки и будут не способны к охоте. Одно из немногих моих правил: выпускать соколов, которых я сам натаскивал, а не отдавать другим хозяевам. Так они повторяют лишь мои ошибки.

– Это хорошее правило. Мне хотелось бы узнать и другие. Может быть, сегодня вечером, за ужином?

«Мне нужна эта акула, – с горечью подумал Торанага. – Убивать ее сейчас рано».

На пристань бросили два каната со ставшей к ней бортом галеры. Весла убрали. Спустили трап, и Ябу взошел на верхнюю ступеньку.

Самураи, стоявшие плотными рядами, издали свой боевой клич: «Касиги! Касиги!» Их рев спугнул всех чаек, которые, пронзительно гомоня, взмыли в небо. Самураи все как один поклонились.

Ябу поклонился в ответ, повернулся к Торанаге и широко повел рукой:

– Прошу на берег!

Торанага глянул на стену воинов, на жителей деревни, распростертых на песке, и в голове его пронеслось: «Неужели я умру от меча, как предсказывал китаец? Ведь первая часть пророчества исполнилась: мое имя начертано на стенах Осаки».

Он отогнал прочь эту мысль. Сходя по трапу, громко и повелительно крикнул своим пятидесяти самураям, облаченным в коричневое, как и он сам:

– Всем оставаться здесь. Команде быть готовой к немедленному отплытию! Марико-сан, вы проведете в Андзиро три дня. Сойдите на берег с капитаном и Фудзико-сан сейчас же и ждите меня на площади. – Тут он, к удивлению Ябу, еще больше повысил голос: – Готовьтесь, Ябу-сан, сейчас я проведу смотр вашим полкам! – Он ступал вслед за Ябу по ступенькам трапа со всем высокомерием бывалого вояки, каким и являлся.

Ни один военачальник в стране не выиграл больше битв, ни один не был столь искусен в ратном деле. За исключением тайко, но тайко умер. Никто из полководцев не прошел столько сражений, не выказал такой выносливости, не положил столько людей на поле брани. Торанага не знал поражений.

По берегу разнесся удивленный гул – его узнали. Появление великого даймё стало полной неожиданностью. Его имя передавалось из уст в уста, и этот шепот, страх, который он внушал, радовали его. Он слышал шаги Ябу за собой, но не оглядывался.

– А-а, Игураси-сан! – протянул он с добродушием, которого не чувствовал. – Рад повидаться с тобой. Давай пойдем, вместе посмотрим твоих молодцов.

– Да, господин.

– А ты, должно быть, Оми-сан. Твой отец – мой старый товарищ по оружию. Ты тоже пойдешь со мной.

– Да, господин, – ответил Оми, вырастая на глазах от оказанной ему чести. – Благодарю вас.

Торанага резко ускорил шаг. Он увлек за собой встречающих, чтобы не дать им украдкой переговорить с Ябу, ибо жизнь его зависит от того, удержит ли он инициативу в своих руках.

– Ты был с нами в битве при Одаваре, Игураси-сан? – спросил он, уже зная, что именно там самурай потерял глаз.

– Да, господин. Имел такую честь. Я был с господином Ябу, на правом крыле войска тайко.

– О, вы занимали почетное место – там было самое пекло.

– Мы разгромили врага, господин. Единственные выполнили свой долг. – Игураси, ненавидевший Торанагу, испытал невольную благодарность.

Тем временем они оказались перед строем первого полка. Голос Торанаги гремел:

– Да, вы и люди Идзу очень помогли нам тогда. Может быть, если бы не вы, мы бы не одолели Канто! А, Ябу-сама? – добавил он, внезапно останавливаясь и этим обращением удастаивая Ябу прилюдных почестей.

Неожиданная лесть вывела Ябу из равновесия. Он уже сожалел, что столь необдуманно предложил Торанаге проинспектировать свое войско.

– Может быть, но я сомневаюсь. Тайко приказал уничтожить клан Бэппу. Поэтому тот был уничтожен, – заметил он…

Это было десять лет назад, когда один только могучий и древний род Бэппу, возглавляемый Бэппу Гэндзаэмоном, противостоял объединенным силам Накамуры, будущего тайко, и Торанаги, являя собой последнее и главное препятствие на пути Накамуры к полному владычеству над страной. Столетиями Бэппу владели Восемью Провинциями, Канто. Сто пятьдесят тысяч человек осаждали их оплот – город-крепость Одавару, который сторожил перевал, ведущий через горы в невероятно богатые и плодородные равнины, где растили рис. Противостояние длилось одиннадцать месяцев. Новая наложница Накамуры, высокородная госпожа Осиба, юная красавица, едва достигшая восемнадцати лет, прибыла в лагерь своего господина, разбитый у крепостных стен, с младенцем на руках, и Накамура едва не впал в детство, радуясь рождению своего первенца. Госпожу Осибу сопровождала ее младшая сестра Гэндзико, которую Накамура прочил в жены Торанаге.

«Господин, – сказал тогда Торанага, – я, конечно, буду польщен, если наши дома еще больше сблизятся, но пусть лучше на госпоже Гэндзико женится мой сын и наследник Судара».

Ушло немало времени на то, чтобы убедить Накамуру. Когда же о его решении сообщили госпоже Осибе, та сразу взвилась на дыбы:

– При всем моем уважении, господин, я возражаю против этого брака.

Накамура рассмеялся:

– Я тоже. Сударе только десять, а Гэндзико тринадцать. Тем не менее они помолвлены и поженятся на его пятнадцатилетие.

– Но, господин, Торанага уже ваш зять, не так ли? Разве недостаточно этой родственной связи? Вы желаете более тесного родства с Фудзимото и Такасима и даже императорским двором?