Сандра Браун - Новый рассвет

– Теперь мы по-настоящему помолвлены и ты, наверное, можешь поцеловать меня, если хочешь.

– Я… правда? Ты уверена?

Бэннер энергично тряхнула черными кудрями. На самом деле она думала, что умрет, если Грейди не поцелует ее. Она вся тянулась к нему, жаждала почувствовать его губы на своих губах. Он нагнулся и чинно поцеловал ее в щеку.

– И это все?

Грейди отклонился и прочел удивленное разочарование на лице девушки. Она не сделала ни одного притворно-застенчивого, отстраняющего движения, которого он ожидал, и он прижался губами к ее рту.

Это было прекрасно, но все-таки чего-то не хватало. Не о таких поцелуях возбужденно шептались Ли и Мика, когда не подозревали, что она слышит их. Поцелуи, которые они так подробно описывали в те мечтательные минуты, были куда более интимными, языком. Мама и папа тоже целовались не так, не сжатыми губами, а они с Грейди даже не касались друг друга. И тогда с внезапным порывом, но и с долей любопытства Бэннер обвила руками шею парня и, изогнувшись, прильнула к нему. У него вырвался возглас изумления, на несколько секунд он потерял голову, властно привлек девушку к себе. Но губ так и не разжал. Дыхание у него перехватило, он оттолкнул Бэннер.

– Бога ради, что ты делаешь со мной?!

Бэннер вспыхнула от стыда. Она ощутила вдруг, что части ее тела, которых она прежде не замечала, стали горячими и влажными. Ей мучительно захотелось, чтобы они с Грейди поженились прямо сегодня, сейчас, чтоб огонь, тлевший внутри ее, вспыхнул ярким пламенем, чтоб у них дошло… ну, до этого.

– Извини, Грейди. Я знаю, что леди так себя не ведут. Это просто потому, что я слишком люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю. – Он еще раз целомудренно поцеловал ее, попрощался и сел в коляску.

С тех пор, хотя Ли и Мика беспощадно дразнили ее, Бэннер меньше времени стала проводить в загонах с работниками и больше дома, с Лидией.

Ма Лэнгстон учила ее вышивать. Бэннер трудилась над наволочками и посудными полотенцами, старательно гладила их, складывала и убирала в сундук с приданым.

Бэннер терпеть не могла хозяйничать и всегда увиливала от работы по дому. Теперь она стала помогать Лидии и даже сама предлагала то переставить мебель, то переменить занавески в гостиной.

Она проводила с Грейди упоительно-романтические часы. Словом, Бэннер была влюблена и счастлива. Со времени помолвки она будто попала в водоворот счастья, он закружил ее, не отпуская и поныне.

Она с обожанием смотрела на своего жениха, с радостью готовилась идти с ним к алтарю. Сердце Бэннер трепетало при мысли о предстоящей брачной ночи. С каждым днем их поцелуи становились все жарче и все труднее было держать себя в руках. Совсем недавно, вечером, Бэннер пошла проводить Грейди до коляски, которую тот оставил под орешником-пеканом на дворе. И тут выдержка изменила Грейди. Они стояли крепко обнявшись, чуть покачиваясь, Бэннер прижалась щекой к груди Грейди и слушала, как колотится его сердце – быстро, гулко, как у нее.

– Пять ночей, только пять ночей, и нам не придется желать друг другу спокойной ночи и расходиться. Мы сможем желать друг другу спокойной ночи в нашей собственной постели.

Он застонал.

– Бэннер, милая, не говори так.

– Почему? – Она подняла голову, взглянула ему в глаза.

Грейди откинул выбившуюся прядь с ее щеки.

– Когда ты так говоришь, я хочу тебя еще сильней.

– Правда?

Не стоило притворяться, что она не понимает, чего он хочет. Она выросла на лошадином ранчо и не могла не знать, как размножаются животные. К тому же притворство было отнюдь не в характере Бэннер. Ей и в голову не приходило разыгрывать невинность.

– Да, – выдохнул Грейди, – я хочу тебя.

Его губы прижались к губам Бэннер. Грейди секунду помедлил, а потом тронул их языком.

– О Грейди…

– Прости, я…

– Нет. Не останавливайся. Целуй меня так. Еще…

И Грейди поцеловал Бэннер совсем по-новому, так, что ее бросило в жар, перехватило дыхание и закружилась голова. Но это только усилило желание. Она прижалась к нему.

– Бэннер… – стонал Грейди.

Его рука скользнула вниз, остановилась у груди Бэннер, ласково погладила ее, сжала.

Ощущение было даже острей, чем ожидала Бэннер, – таким обжигающе сильным, что она испугалась, отшатнулась.

На какую-то долю секунды ей показалось, что Грейди нахмурился, но потом голова его поникла, и он, жалкий, пристыженный, уставился на свои ботинки.

– Бэннер, – начал он.

– Пожалуйста, не извиняйся. – Ободренный ее мягкостью, Грейди осмелился поднять глаза. – Я хотела, чтобы ты меня ласкал. И сейчас хочу. Но я знаю, девушке не полагается вести себя, будто ей нравится… ну, нравится самая низменная сторона супружеской жизни. Я не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне. Поэтому я остановила тебя.

Грейди сжал ее руки, поднес к губам и пылко поцеловал.

– Я не думаю о тебе плохо. Я люблю тебя.

Она засмеялась низким, гортанным смехом. Многим ковбоям на ранчо Росса ее смех не давал спать спокойно, многие мечтали провести ночь с Бэннер Коулмэн, пытались представить, как это было бы с ней.

– У тебя не робкая невеста, Грейди, – объявила Бэннер. – Меня не придется уговаривать лечь с тобой в постель.

Возвращаясь поздно вечером домой, Бэннер случайно подслушала разговор родителей в гостиной.

– Ты думаешь, она готова к замужеству? Ей только-только исполнилось восемнадцать, – говорил Росс.

Лидия мягко рассмеялась.

– Бэннер наша дочь. Всю жизнь она видела, как мы любим друг друга. Не думаю, что любовь и брак – загадка для нее. Да, она готова. Что до возраста, то большинство ее подруг замужем. У некоторых уже дети.

– Но они не мои дочери, – проворчал Росс.

– Иди сюда, сядь. А то только ковер портишь.

Бэннер слышала, как отец устраивается рядом с матерью на кушетке. Она словно видела их перед собой – Росс положил руку на плечо Лидии, она любовно прижалась к мужу.

– Ты волнуешься из-за Грейди?

– Нет, – нехотя признал Росс. – Он, кажется, надежный парень. Не размазня. И Бэннер, похоже, любит. Бог мой, пусть обращается с ней хорошо, а то придется ему иметь дело со мной.

Бэннер опять словно увидела, как пальцы матери успокаивающе ерошат волосы отца.

– Если что, Бэннер ему задаст. Она своевольная молодая особа. Ты что, не замечал?

– Интересно, в кого бы это? – нежно спросил Росс.

Тишина. Бэннер знала, они обнимаются. Многие ее подруги были бы поражены: ведь они никогда не видели, чтобы родители даже прикасались друг к другу.

Бэннер услышала шорох в гостиной. Значит, кончили целоваться и усаживаются поудобнее.

Первым заговорил Росс:

– Я хотел, чтобы дети наши имели больше, гораздо больше, чем мы, когда были ребятишками.

– Я ничего не помню, только день, когда встретила тебя.