Майкл Льюис - Игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы

На самом деле они не поняли. А если поняли, то не до конца. Первым в AIG FP, кто осознал всю неразумность их поведения и начал бить в колокола, был вовсе не Том Фьюингс, который моментально забыл о разговоре с Липпманном, а Джин Парк. Парк работал в филиале AIG FP в Коннектикуте и сидел по соседству с трейдерами по дефолтным свопам, а потому имел общее представление о том, чем они занимаются. В середине 2005 года ему на глаза попалась статья Wall Street Journal о компании New Century, специализировавшейся на ипотечном кредитовании. Парк отметил высокие дивиденды компании и стал подумывал о покупке ее акций для себя. Но, покопавшись в отчетности New Century, заметил, что она держит на балансе все низкокачественные ипотечные кредиты, рискованность которых пугала. Вскоре после этого открытия ему позвонил старый приятель по колледжу, который в тот момент сидел без работы и без гроша в кармане. Несколько банков предложили ему взять кредит на покупку дома, который он не мог себе позволить. Вот тут-то Парка и осенило. Еще раньше он обратил внимание, что количество сделок с дефолтными свопами, которые его коллега Ал Фрост заключал с крупными фирмами Уолл-стрит, разительно выросло. Год назад Ал Фрост заключал в месяц едва ли больше одной сделки на миллиард долларов; сейчас же число подобных сделок доходило до 20, и все по страхованию якобы диверсифицированных пулов потребительских кредитов. «Мы заключали сделки абсолютно со всеми фирмами с Уолл-стрит, за исключением Citigroup, – говорит один из трейдеров. – Citigroup нравилось рисковать и фиксировать этот риск в своих книгах. Весь оставшийся риск брали на себя мы». Когда трейдеры поинтересовались у Фроста, почему Уолл-стрит так внезапно загорелась желанием работать с AIG, по словам одного из них, «тот пояснил, что мы им нравимся, поскольку умеем оперативно действовать». Парк сложил два и два и пришел к выводу, что характер этих пулов потребительских кредитов, страхуемых AIG FP, постепенно менялся. Они теперь содержали гораздо больше низкокачественных ипотечных кредитов, чем можно было представить, и если американские домовладельцы начнут массово объявлять дефолты, у AIG просто не хватит капитала для покрытия убытков. Когда он поднял этот вопрос на совещании, в качестве награды Джо Кассано отвел его в отдельный кабинет и наорал, обвинив в том, что тот несет ерунду.

Создавалось впечатление, что этот самый Джо Кассано, глава AIG FP, сын полицейского, специализировавшийся на политологии в Бруклинском колледже, играл во всей истории гораздо меньшую роль, чем его жажда тотального контроля и всеобщего послушания. Большую часть своей карьеры, сперва в Drexel Burnham, а затем в AIG FP, он провел не среди трейдеров по облигациям, а в бэк-офисе. Сотрудники AIG FP были на удивление единодушны в отношении своего начальника: Кассано демонстрировал неуемную жажду финансового риска и обладал истинным талантом подавлять людей, сомневающихся в его способностях. «В AIG FP царила диктатура, – рассказывает один из лондонских трейдеров. – Джо изводил всех вокруг, унижал, а потом пытался задобрить огромными деньгами».

«Однажды он позвонил мне, кипя от злости из-за сделки, на которой потерял деньги, – рассказывает трейдер из Коннектикута. – И заявил: “Если ты теряешь деньги, это мои деньги, черт побери. Повтори”. А я ему: “Что?” “Скажи: Джо, это твои деньги, черт побери!” Я и сказал: “Это твои деньги, Джо, черт побери”».

«Культура изменилась, – рассказывает третий трейдер. – Страх был настолько силен, что на утренних совещаниях все старались отчитываться так, чтобы не прогневить его. Не дай бог выразить недовольство – начинался ад кромешный». Отзыв четвертого: «Джо всегда говорил: “Это моя компания. Ты работаешь на мою компанию”. Если он видел тебя с бутылкой воды, то обязательно сообщал: “Это моя вода”. Обед был бесплатный, но Джо всегда представлял дело так, будто он за него заплатил». Пятого: «При Джо дебаты и дискуссии, обычное дело при Томе [Том Савидж, предыдущий генеральный директор], прекратились. Я обычно говорил [Тому] то, что говорю вам. Но с Джо – ты слушатель». И шестого: «Чтобы общаться с Джо, нужно было каждое предложение начинать со слов: “Ты прав, Джо”».

С Кассано, настоящим монстром из мультфильмов, не могли тягаться даже признанные злодеи с Уолл-стрит, чьи недостатки постоянно преувеличивались для соответствия совершаемым ими преступлениям. «Однажды он зашел в тренажерный зал и увидел, что кто-то оставил штангу на тренажере, – вспоминает седьмой, из Коннектикута. – И принялся обходить весь офис, присматриваясь к накачанным людям и пытаясь отыскать того, кто это сделал. И при этом орал во всю глотку: “Кто, черт возьми, оставил штангу на тренажере, мать его? Кто, черт возьми, оставил штангу на тренажере, мать его?”»

Как ни странно, но от Кассано в равной мере доставалось и тем трейдерам, которые приносили прибыль, и тем, которые ее не приносили. В бешенство его приводили не столько финансовые потери, сколько малейший намек на мятеж. Но что еще более странно, гнев этот никак не сказывался на кошельке его объекта: трейдеры могли беспрестанно получать от босса нагоняй, а в конце года удостоиться бонусов, распределяемых им же. Трейдеры AIG FP не могли отомстить Джо Кассано и уволиться из компании по одной простой причине: они слишком хорошо зарабатывали. Человек, ставивший преданность и покорность превыше всего, мог контролировать сотрудников только деньгами. Деньги исправно играли роль средства управления, но до определенного момента. Если вы собирались выступать контрагентом в сделках с Goldman Sachs, вам следовало точно знать, зачем они нужны этому банку. AIG FP могла привлекать к работе исключительно талантливых людей, ни в чем не уступающих коллегам из Goldman Sachs. Но на их пути был барьер в лице начальника, слабо разбиравшегося в нюансах собственного бизнеса, чьи суждения были затуманены его неуверенностью.

К концу 2005 года Кассано повысил Ала Фроста и принялся подыскивать человека на его прежнее место для налаживания контактов с отделами облигаций фирм с Уолл-стрит. Работа, в сущности, сводилась к тому, чтобы отвечать согласием на каждое предложение трейдеров с Уолл-стрит о страховании (другими словами, о покупке на миллиарды долларов) облигаций, обеспеченных потребительскими кредитами. По ряду причин Джин Парк оказался подходящим кандидатом, и это подтолкнуло его к более внимательному изучению кредитов, страхуемых AIG FP. Масштабы непонимания не могли не шокировать. Эти якобы диверсифицированные пулы потребительских кредитов в настоящее время практически полностью состояли из американских низкокачественных ипотечных кредитов. Парк провел частное расследование. Людям, принимавшим решение о продаже дефолтных свопов на потребительские кредиты, он задавал всего один вопрос: какой процент от этих кредитов составляли низкокачественные ипотеки? С аналогичным вопросом он обратился к Гэри Гортону, профессору Йельского университета, разработавшему модель, которой Кассано пользовался для расчета стоимости дефолтных свопов. По мнению Гортона, доля низкокачественных ипотечных кредитов не превышала 10 %. Специалист по анализу риска из Лондона оценивал ее в 20 %. «Никто не догадывается, что эта доля достигает 95 %, – сообщил один трейдер. – Уверен, и Кассано не в курсе». В ретроспективе в такое невежество трудно поверить, но тогда на их незнание полагалась вся финансовая система, которая за этот талант еще и приплачивала.