Дэниел Ергин - В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

В последние годы добыча нефти в Иране колебалась в районе 4 млн баррелей в день при объеме экспорта 2,2 млн баррелей в день. С учетом имеющихся у Ирана запасов нефти это гораздо ниже его потенциала. Здесь сказывается негативное влияние множества факторов, таких как политические баталии между правящими фракциями; нехватка инвестиций; жесткая позиция и несговорчивость Ирана в переговорах с иностранными компаниями; и, в последние годы, международные санкции, которые ограничили доступ страны к технологиям и финансированию. Более того, Ирану приходится импортировать значительное количество бензина, поскольку собственных мощностей для его производства в стране не хватает.

Несмотря на то, что Иран располагает вторыми по величине запасами традиционного природного газа в мире и является учредителем недавно созданной организации Форум стран – экспортеров газа, он экспортирует очень незначительные объемы газа и только своим непосредственным соседям. На самом деле он вынужден импортировать газ для удовлетворения внутреннего спроса.

В первые месяцы после иранской революции 1979 г. никто точно не знал, каким будет характер нового режима – реформистским или фундаменталистским. Сомнений не осталось после того, как в ноябре 1979 г. фанатичные сторонники исламской революции напали на посольство США и взяли в заложники 66 американских дипломатов, которых продержали в плену до января 1981 г. Новым лидером страны стал жесткий исламист аятолла Рухолла Хомейни, вернувшийся в Иран после 15-летнего изгнания. Хомейни и его сторонники использовали захват заложников – и немедленно последовавший за ним разрыв отношений с США, – чтобы сосредоточить власть в своих руках и устранить оппозицию новому теократическому фундаменталистскому режиму. Ранее в «письме к духовенству» Хомейни написал: «Когда теология означает невмешательство в политику, глупость превращается в добродетель». В новом Иране высшая политическая власть перешла к муллам и конкретно к их верховному духовному лидеру аятолле Хомейни 14.

Хомейни питал патологическую ненависть к шаху, изгнавшему его из страны в 1963 г., к Израилю и США. Борьба с заклятым врагом в лице США – «Великим сатаной» – была одним из организационных принципов Исламской республики и основой ее законности, оправдывающей наличие мощного аппарата контроля.

В начале 1990-х гг. после окончания войны с Ираком Иран возобновил свою революционную кампанию. Он активизировал усилия по свержению неугодных режимов у своих соседей по Персидскому заливу, занялся пестованием терроризма, направленного против американских интересов, и наращиванием своей военной мощи. След его спецподразделения «Кодс», международного крыла Корпуса стражей исламской революции, специализирующегося на операциях в других странах, просматривается в террористической деятельности по всему миру. К 1993 г. Иран заработал сомнительное прозвище «самого опасного спонсора международного терроризма» 15.

В 1989 г. Хомейни умер. Его преемником на посту высшего руководителя стал его ближайший соратник Али Хаменеи, который был президентом Ирана на протяжении восьми лет и всецело поддерживал жесткую линию своего предшественника.

И, тем не менее, начали появляться проблески нормализации. Ориентированный на рыночную экономику президент Хашеми Рафсанджани считал, что снижение напряженности в отношениях с США служит интересам Ирана, и хорошей отправной точкой для этого могут стать коммерческие отношения. Казалось, что это также согласуется с новой доктриной администрации Клинтона, которая делала ставку на экономические связи для улучшения отношений с враждебными странами. Тегеран счел, что лучше всего продемонстрировать свои намерения через нефть. В результате первой иностранной компанией, заключившей контракт с Ираном после исламской революции, стала не французская компания, а американская – Conoco.

В течение трех лет Conoco пыталась договориться с Ираном о праве на разработку двух морских нефтегазовых месторождений. Наконец 5 марта 1995 г. стороны подписали соглашение в обеденном зале правительственной гостиницы, здание которой раньше принадлежало японской автомобильной компании. Принимая во внимание фракционный раскол в иранской политике, контракт с американской компанией был значительной победой Рафсанджани. Контракт не мог быть подписан без одобрения Верховного руководителя страны, аятоллы Али Хаменеи. Но это одобрение было дано весьма неохотно. Хаменеи глубоко ненавидел «Великого спесивца», как он называл США, который хотел распространить свою «глобальную диктатуру» на Иран. Однажды Хаменеи высказал мнение, что «вражда с США» жизненно важна для выживания режима 16.

Из-за внутренней борьбы в иранском руководстве Conoco почти до последнего момента не знала, выиграет ли она контракт. Ее конкуренту, французской компании Total объяснили, что Иран выбрал американскую компанию, чтобы передать «важное послание» 17.

В процессе переговоров с Ираном представители Conoco регулярно встречались с чиновниками Госдепартамента, но этих встреч оказалось недостаточно. Члены конгресса подвергли сделку яростным нападкам. Госсекретарь Уоррен Кристофер, который несколько лет назад вел тяжелейшие переговоры об освобождении американских заложников, осудил сделку. И добавил, что «куда бы вы ни бросили взгляд на Ближнем Востоке, везде видна дьявольская рука Ирана». Сделка не просуществовала и пары недель. 15 марта 1995 г. президент Клинтон подписал указ, запрещающий любое сотрудничество американских компаний с Ираном в нефтяной отрасли. Этот контракт был воспринят в Вашингтоне не как шаг к открытости, возможность для налаживания экономического сотрудничества, а в контексте иранской поддержки терроризма, ярким примером которой был недавний теракт в еврейском культурном центре в Буэнос-Айресе, в результате которого погибли 85 человек и сотни были ранены. Кроме того, как раз в это время США пытались убедить другие страны ограничить торговлю с Ираном 18.

Поскольку Conoco была вынуждена отказаться от сделки, контракт достался французской Total. Спустя несколько месяцев во время проходившей в Вене конференции ОПЕК министр нефти Ирана Голам Реза Агазадех, человек Рафсанджани, в разговоре с двумя американскими журналистами о несостоявшейся сделке спросил: «В чем я недопонимаю Америку? Скажите мне, в чем я недопонимаю Америку». Ответ заключался в том, что, каким бы ни был сигнал, дверь не могла быть открыта, терроризм делает экономическое сотрудничество невозможным. Вскоре после этого, летом 1996 г. при теракте в восточной части Саудовской Аравии, который совершенно очевидно был организован собственной иранской «Хезболлой», было убито 19 американских военнослужащих и 372 ранено. Не успев приоткрыться, дверь захлопнулась еще сильнее 19.