Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономические циклы

В Древней Греции храмы действовали в качестве банков, ссужая деньги частным лицам и монархам. По религиозным причинам храмы считались неприкосновенными и потому стали относительно безопасным прибежищем денег. К тому же для защиты у храмов была собственная стража, а их богатство внушало доверие вкладчикам. С финансовой точки зрения наиболее важными греческими храмами были храм Аполлона в Дельфах, Артемиды в Эфесе и Геры в Самосе.

К счастью, нам доступны некоторые документальные источники по банковскому делу в Древней Греции. Первый и, возможно, наиважнейший из них называется Trapezitica [66]. Он написан Исократом в 393 г. до н. э. [67]и представляет собой судебную речь, в которой Исократ защищает интересы сына Сопея, приближенного босфорского царя Сатира I (407–387 гг. до н. э.). Тот обвиняет афинского банкира Пасиона в незаконном присвоении доверенной ему денежной поклажи. Пасион был вольноотпущенником других банкиров (Антисфена и Архестрата), чье доверие он завоевал и чей успех превзошел, за что и получил афинское гражданство. Судебная речь Исократа описывает попытку Пасиона, воспользовавшись трудностями вкладчика, присвоить вклады, доверенные его банку, для чего он без малейших колебаний обманывал, подделывал и крал договоры, давал взятки и т. д. Во всяком случае, эта речь настолько важна для нашей темы, что стоит потратить время на подробное рассмотрение некоторых ее отрывков.

Исократ начинает свои доводы с указания на то, как опасно предъявлять иск банкиру, потому что «сделки с банкирами заключаются без свидетелей; поэтому те, с кем они поступают несправедливо, неизбежно подвергаются опасности: у них много друзей, и денег в их руках много, да и их ремесло вселяет к ним доверие» [XVII, 1] [68]. Любопытно наблюдать, как банкиры всегда пользуются своим общественным влиянием и властью (которая огромна, учитывая число и положение лиц, получающих от них ссуды или состоящих у них в долгу за оказанные услуги), чтобы защитить свои привилегии и продолжить мошенническую деятельность [69].

Исократ объясняет, что его клиент, планировавший поездку, внес очень большую сумму денег в банк Пасиона. После ряда событий клиент пришел забрать деньги, но «под предлогом, что в настоящее время он не имеет денег, [банкир] заявил, что не может отдать и моих» [XVII, 9]. Однако вместо того, чтобы признать сложившуюся ситуацию, банкир публично отрицал существование всякого вклада или долга перед клиентом Исократа. Когда крайне удивленный поведением банкира клиент вновь потребовал от Пасиона уплаты, тот «охватив голову руками, с плачем стал говорить, будто его вынудило отсутствие средств отрицать получение от мен денег, но что немного времени спустя он постарается деньги отдать. Пасион просил меня оказать ему снисхождение и не разглашать постигшей его беды, чтобы не стало известно, что он, принимая на хранение деньги, явно не выполняет данного обязательства» [XVII, 18] [70]. Таким образом, из речи Исократа ясно, что в банковском деле Древней Греции банкиры, получавшие деньги на хранение и сохранение, были обязаны охранять их, обеспечивая доступ для клиентов. По этой причине использование денег для собственных нужд считалось мошенничеством. Кроме того, весьма знаменательна попытка сохранить такое мошенничество в тайне, чтобы не подорвать доверие людей к банкирам, так что последние могли продолжать свою мошенническую деятельность. Из речи Исократа также следует, что для Пасиона этот эпизод – вовсе не отдельный случай мошенничества (попытка присвоить деньги клиента, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами), а трудности в возврате денег у него возникли оттого, что он не поддерживал 100 %-ный резерв, используя доверенные на хранение деньги для частных деловых операций, и у него не оставалось иного выхода, кроме как публично отрицать изначальное существование вклада.

Исократ продолжает речь словами клиента, который заявляет: «Я, веря в его раскаяние, уступил ему и предложил изобрести способ, чтобы и самому благополучно выйти из положения, и мне получить свое. На третий день, встретившись, мы даем друг другу клятву молчать обо всем случившемся, но эту клятву он нарушил, как узнаете вы сами из дальнейшего изложения. Пасион согласился плыть со мною в Понт и там отдать деньги – это для того, чтобы осуществить соглашение как можно дальше от этого города, чтобы никто из здесь живущих не знал об обстоятельствах уплаты долга. После отъезда он может объяснить свое отсутствие как ему угодно» [XVII, 18–19]. Однако Пасион отрицает это соглашение, организовывает исчезновение раба, присутствовавшего при его заключении, а также подделывает и крадет документы, которые необходимы для того, чтобы показать, что клиент дал ему деньги в долг, а не на хранение. Учитывая секретность, в которой банкиры ведут большую часть своих операций, и секретность большинства вкладов [71], свидетели не привлекались, и Исократ был вынужден представить косвенных свидетелей, которые знали, что вкладчик имел большие денежные суммы, и что он использовал банк Пасиона. Кроме того, свидетели знали, что в то время, когда делался вклад, вкладчик обменял на золото более тысячи статиров. Далее Исократ утверждает, что факт, который должен убедить судей в существовании вклада и в том, что Пасион пытался его присвоить, состоит в том, что Пасион всегда отказывался «выдать для пытки раба, который знал о сделанном… вкладе. А для сделок в меняльных лавках разве есть более веское доказательство, чем этой? Ведь мы совершаем их без свидетелей» [XVII, 53] [72]. Мы не располагаем документальными свидетельствами о вердикте, вынесенном судом, но Пасион определенно был либо осужден, либо заключил с истцом мировое соглашение. Представляется, что в любом случае впоследствии он вел себя надлежащим образом и вновь заслужил доверие города. Дом Пасиона унаследовал его старый раб Формион, успешно продолживший дело.

Еще более интересные сведения о деятельности греческих банкиров дошли до нас из судебной речи Демосфена, произнесенной в защиту Формиона. Демосфен указывает, что к моменту смерти Пасион ссудил в рост 50 талантов, которые все еще не погашены, причем из этой суммы «одиннадцать талантов были взяты из вкладов в банк» [XXXVI, 5]. Неясно, были ли это срочные вклады или вклады до востребования, но Демосфен добавляет, что доходы банкира – «вещь ненадежная» и «получаются от чужих денег» [XXXVI, 11]. Демосфен заключает, что «среди людей, занимающихся крупной торговлей и денежными операциями, удивительной находкой считается человек, который окажется одновременно предприимчивым и честным» [XXXVI, 44], потому что «доверие служит в денежных делах наилучшей опорой» [XXXVI, 44]. Короче говоря, банковское дело основано на доверии вкладчиков, честности банкиров, на том факте, что банкиры должны всегда держать доступными для вкладчиков деньги, помещенные на вклады до востребования, а также на том факте, что деньги, одолженные банкирам для получения прибыли, должны использоваться с максимальной осмотрительностью и рассудительностью. Во всяком случае имеется множество указаний на то, что греческие банкиры не всегда следовали этим принципам и использовали деньги из вкладов до востребования в своих целях, как описано у Исократа в «“Банкирской” речи» и как сообщает Демосфен о других банкирах (разорившихся в результате такой деятельности) в речи «В защиту Формиона. Встречный иск». Это верно в отношении Аристолоха, владевшего полем, которое «приобрел… будучи должен многим», а также в отношении Соcинома, Тимодема и других прогоревших, и «когда у них не хватило средств удовлетворить кредиторов, – все они отказались от своего имущества» [73].