Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономические циклы

Например, в Испании в 1997 г. вклады до востребования и их эквиваленты составляли 60 трлн песет (или около 60 % ВВП). Казначейские облигации, выпущенные в обращение и находящиеся на руках индивидуальных держателей, достигал примерно 40 трлн песет. Таким образом, обмен, который мы предлагаем, может быть осуществлен без каких-либо потрясений, позволив при этом оплатить все казначейские облигации, не ставя их владельцев в невыгодное положение, с одной стороны, и не создавая лишнего инфляционного напряжения – с другой. В то же время необходимо напомнить, что значительная часть обращающихся казначейских облигаций принадлежит банкам и, следовательно, в их случае вместо обмена будет произведено простое списание с баланса. Разница между 60 трлн песет во вкладах до востребования и их эквивалентах, которые на 100 % будут обеспечены резервами, и 40 трлн песет казначейских облигаций, может быть использована для аналогичного частичного обмена, включающего иные финансовые государственные обязательства, например в сфере пенсий социального страхования. В любом случае, суммы, необходимые для такого обмена, будут представлять собой разность между всеми вкладами и теми вкладами, которые вкладчики решат добровольно обменять на акции упоминавшихся выше паевых фондов.

Морис Алле настаивает на том, чтобы не только увеличение денежной массы направлялось на финансирование текущих расходов государства (что позволит снизить прямые налоги, в частности, подоходный), но также на том, чтобы деятельность депозитных банков (со 100 %-ным резервированием) была резко отделена от инвестиционной банковской деятельности, предполагающей ссуды третьим сторонам тех денег, которые банк предварительно получил от своих клиентов в виде займа (Allais, “Les conditions monétaires d’une économie de marchés”.) Подробный анализ переходных мер, предлагаемых М. Алле, см.: Allais, L’Imp ô t sur le capital et la r é forme mon é taire , рр. 319–320. Разделение депозитных и инвестиционных операций отстаивает также Хайек в своей книге «Частные деньги».

Невозможность замены сегодняшних фидуциарных денег на искусственный частный денежный стандарт следует из теоремы денежной регрессии, как было объяснено в прим. 34. По этой причине Мюррей Ротбард был в высшей степени скептически настроен в отношении таких авторов, как Хайек, Гринфилд и Йигер, которые время от времени рекомендовали создание искусственного денежного стандарта на базе корзины товаров. Ротбард пишет: «Именно потому что экономическая история является системой, зависящей от пути [ path depended – понятие в математической экономике, описывающее класс объектов, количественные характеристики состояния которых в некий момент времени будут различными в зависимости от траектории, приводящей к этому состоянию. – Прим. перев .], мы не хотим навязывать будущему систему, которая не будет работать. Она не будет работать главным образом потому, что все эти индексы и средства обращения не могут органично появиться вследствие действий индивидов на рынке. Разумеется, идея разоблачения государства и возвращения назад (или устремления вперед) к свободному рынку должна быть совместима с рынком насколько это возможно и предполагать прекращение государственного вмешательства со всей возможной быстротой. Но навязывание публики диких схем, противоречащих природе и функциям рынка, – это в точности та разновидность технократической социальной инженерии, от которой мир уже достаточно настрадался в XX столетии» (Rothbard, “Aurophobia: or Free Banking on What Standard?” р. 107, n. 14). Ротбард выбрал это название для своей статьи («Золотофобия, или Свободная банковская деятельность, основанная на каком стандарте?»), чтобы привлечь внимание к упорным попыткам различных теоретиков обойтись без золота (исторически бывшим квинтэссенцией денежной формы) в своих праздноумствованиях на тему идеальной формы частных денег. См. ответ Ротбарда на критику теоремы регрессии Ричардом Тимберлейком (Richard H. Timberlake, “A Critique of Monetarist and Austrian Doctrines on the Utility and Value of Money,” Review of Austrian Economics 1 (1987): 81–96): Murray N. Rothbard, “Timberlake on the Austrian Theory of Money: A Comment,” Review of Austrian Economics 2 (1988): 179–187. Как проницательно заметил Ротбард, Тимберлейк недвусмысленно утверждает, что деньги представляют собой непосредственную субъективную полезность, подобно любому другому товару. При этом он не понял, что полезность деньги обретают только в качестве средства обмена, в отличие от потребительских и промежуточных товаров, и что по этой причине их абсолютное количество не имеет отношения к выполнению ими своих функций. Таким образом, для объяснения того, каким образом экономические агенты оценивают покупательную способность денег сегодня, основываясь на той, которую они имели вчера, необходимо обратиться к «теореме денежной регрессии» (которая представляет собой ретроспективную версию теории эволюционного возникновения денег Карла Менгера). Это ключ к выходу из порочного круга при размышлении над данной проблемой.

Rothbard, “The Case for a Genuine Gold Dollar,” in The Gold Standard: An Austrian Perspective , p. 14; см. также Idem., “The Solution,” p. 700.

Таким образом, ненужной и опасной была бы реализация предложения Хайека, которое он выдвинул в 1937 г., когда, упомянув переход банковской системы на 100 %-ное резервирование в условиях чистого золотого стандарта, писал: «Это, очевидно, потребует установления международного контроля над добычей золота, поскольку иначе увеличение ценности золота приведет к огромному увеличению его предложения. Такой контроль обеспечит лишь наличие некоего клапана, который возможно понадобится в любом случае, чтобы система не была слишком жесткой (Hayek, Monetary Nationalism and International Stability , p. 82). В любом случае первоначальный инфляционный шок может быть уменьшен, если за год до перехода к пятой стадии центральные банки осуществят свое 2 %-ное увеличение предложения денег посредством покупок золота на открытом рынке.

См., напр.: Espa ñ a y la unificaci ó n monetaria europea: una reflexi ó n cr í tica , Ramón Febrero, ed. (Madrid: Editorial Abacus, 1994). Другие работы по этой теме: Pascal Salin, L’unit é mon é taire europ é ene: au profit de qui? (Paris: Economica, 1980); Robin Leigh Pemberton, The Future of Monetary Arrangements in Europe (London: Institute of Economic Affairs, 1989). Различные взгляды на роль европейских стран см. в: Jesús Huerta de Soto, “A Theory of Liberal Nationalism,” Il Politico LX, no. 4 (1995): 583–598.

Рекомендация перейти к фиксированным обменным курсам является традиционной для теоретиков австрийской школы, считающих эту меру вторым наилучшим вариантом на пути к идеальной денежной системе с чистым золотым стандартом. В системе фиксированных курсов экономические потоки освобождаются от воздействия ненужных потрясений денежной системы. Наиболее исчерпывающее исследование системы фиксированных обменных курсов, проведенное в рамках австрийской школы, см. в книге Хайека: Hayek, Monetary Nationalism and International Stability . Сторонником фиксированных обменных курсов был и Мизес (см.: Мизес. Всемогущее правительство: Тотальное государство и тотальная война. М.: Социум, 2007. С. 354–359; его же. Человеческая деятельность. С. 732–753). Ценное (с точки зрения австрийской школы) исследование теории, лежащей в основании концепции фиксированных обменных курсов см. в: José Antonio de Aguirre, La moneda ú nica europea (Madrid: Unión Editorial, 1990), pp. 35ff.