Эл Чалаби - Очнись! Выжить и преуспеть в грядущем экономическом хаосе

В конце 80‑х годов XX в. 40 лет непрерывного и стремительного роста японской экономики привели к появлению избытка сбережений. Эти средства устремились на фондовый рынок и в недвижимость. Господствовавшая тогда в Японии система перекрестного владения акциями, когда акции принадлежали членам одних и тех же промышленных групп, создала искусственные ограничения на предложение акций в стране и привела к абсурдно высоким их оценкам. На рынке недвижимости цены поднялись до уровней, при которых расплатиться по ипотечным займам порой можно было лишь за счет сбережений, накопленных тремя поколениями семьи. Последствия произошедшего в 90‑х годах XX в. краха этого пузыря в Японии хорошо документированы. Даже сегодня японский фондовый рынок находится на уровне, который в четыре раза ниже максимального уровня времен роста рынка, цены на недвижимость снизились примерно на 60 %, а экономика увязает в бездонной дефляционной трясине.

У инвесторов обычно короткая память, а алчность коренится в природе человека. Последствия произошедшего в 90‑х годах XX в. краха высокотехнологичных американских компаний будут ощущаться еще долго. Совсем недавние финансовые скандалы (дела компаний Enron, Arthur Anderson, WorldCom) – всего лишь симптомы разворачивающегося процесса. Творцы политики редко предпринимают меры в целях остановить кого-либо, кто уже начал действовать. Например, Центральный банк Японии на протяжении нескольких лет знал о существовании набухающего пузыря, но не предпринимал никаких мер.

Известны слова Алана Гринспена, председателя Федеральной резервной системы, об «иррациональном росте», наблюдавшемся в США в течение четырех лет, предшествовавших краху. Однако Гринспен ничего не сделал для того, чтобы остановить безумие. Профессор Джон Кеннет Гэлбрейт в книге «Краткая история финансовой эйфории» («A Short History of Financial Euphoria») писал, что «если вы слышите, как кто-нибудь говорит о том, что мы вступили в новую эру, которая оправдывает рост цен и позволяет пренебречь спекулятивным элементом, вам следует насторожиться». Яркие проповедники теории «наступили новые времена», такие, как, например, Эбби Джозеф из Goldman Sachs, своими смехотворно сверхоптимистичными заявлениями конца 90‑х годов XX в. причинили неисчислимый вред накоплениям американцев.

Сегодня в США и нескольких других странах «богатого блока» появилось другое поветрие: все приобретают недвижимость. Рынок недвижимости в США, как и в Великобритании, в последние несколько лет очень сильно окреп. На обоих рынках «эмиссия ценных бумаг» (т. е. увеличение залогов, к которым прибегают домовладельцы ради обслуживания своих долгов и обеспеченных растущей стоимостью домов) стала главным стимулом потребления. Между тем весьма скромное повышение процентных ставок, происходящее в последнее время, стало мощным сигналом всем спекулянтам недвижимостью о том, что им пора незамедлительно свертывать операции.

Рынок недвижимости формируется таким образом, что превращается в очередной пузырь, который вот-вот лопнет. Последствия этого краха будут исключительно болезненными, особенно для США и Великобритании, где в последние годы цены на жилье взлетели до заоблачных высот. Соотношения выплат по закладным и заработков беспрецедентны. Относительные цены на недвижимость (т. е. цены на недвижимость по сравнению с ценами на другие активы) стали абсурдными, а закладные рефинансируют для того, чтобы многие люди использовали это рефинансирование как своего рода банковские автоматы, дающие деньги на их личное потребление.

Тюльпановая горячка

Как известно любому садоводу, тюльпаны вырастают из луковиц. В Европу тюльпаны были завезены из Турции примерно в 1600 г. Эти экзотические цветы особенно полюбились голландцам, которые вывели огромное количество сортов тюльпанов всевозможных расцветок и форм.

Сегодня тюльпаны совсем дешевы. Одна луковица стоит, вероятно, 20 центов США. Но в 30‑х годах XVII в. Голландия была охвачена маниакальной страстью к тюльпанам. В конце концов эта мания, как и любая инвестиционная мания в истории, стала всепоглощающей.

Луковицами тюльпанов стали торговать. Их продавали и покупали на биржах примерно так же, как ныне на биржах продают и покупают ценные бумаги. Изначально слово «bourse» (так в Европе называют фондовую биржу) возникло потому, что большая часть торговли тюльпанами в Голландии проходила в учреждениях голландского аристократического рода ван Бурсов.

Один из счетов о продаже луковицы тюльпана сорта «Семпер Аугустус» свидетельствует о том, что некий голландец отдал «два воза пшеницы, четыре воза ржи, четырех волов, восемь свиней, двенадцать овец, две большие бочки вина, четыре барреля пива, 1000 фунтов сыра, брачное ложе с постельным бельем и вместительный экипаж» – за ОДНУ луковицу!

На луковицы тюльпанов меняли целые предприятия, фермы, дома и вообще все. Кредит расширился. Тех, кто предрекал катастрофу, никто не слушал.

Крах наступил стремительно и был болезненным. В апреле 1637 г. голландское правительство постановило, что тюльпаны следует оплачивать наличными, а не векселями или в кредит. Тюльпаны более не принимали в обеспечение кредитов. Последовавшее моментальное свертывание рынка привело к банкротству большого числа предприятий, финансовых учреждений и отдельных лиц. Экономика страны подверглась такому опустошению, что пришлось сокращать голландский военно-морской флот, ибо средств на его финансирование не было. Новый Амстердам, впоследствии ставший Нью-Йорком, англичане захватили без боя, потому что у голландцев не было войск, которые могли бы защитить город.

Манию, примером которой является спекуляция тюльпанами в Голландии, легко разглядеть:

• Ей подвержены все. Для того чтобы мания сама себя воспроизводила и питала, необходимо групповое усиление.

• Страх не быть частью чего-либо. Люди чувствуют себя заброшенными, если они не являются участниками крупных экономических событий, например, погони за недвижимостью, горячки интернет-предприятий и т. п.

• Теория «еще больший дурень, чем я». Или передай другому! Ну конечно, я ведь не стану последним, кто останется с чужим ребенком на руках?

Разве все это не походит на пузырь интернет-предприятий, разбухший и лопнувший в 90‑х годах XX в.?

За исключением гражданской войны, ни одно другое событие в истории США не оказало на американцев более сильного воздействия, чем Великая депрессия 30‑х годов XX в.: она навсегда изменила национальный характер американцев.