Ручир Шарма - Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда

Надо сказать, эти последствия были в высшей мере неоднозначными. Восточная Европа является домом как для тех наций, которым в кризис пришлось особенно тяжело, так и для тех, кто проскочил его без особых потерь. Но единственной европейской страной, экономика которой в 2008 и 2009 годах не уменьшилась, была Польша, и сегодня эта страна может похвастаться самым жизнеспособным рынком труда во всей Европе. Новые рабочие места создаются тут настолько высокими темпами, что многие поляки-иммигранты возвращаются из Великобритании и других сильно пострадавших от кризиса стран и без проблем устраиваются на работу дома. Экономика Чешской Республики в период кризиса сократилась на 4 процента, но быстро восстановилась, и сегодня многие считают ее своего рода убежищем, этакой спасительной гаванью, где можно укрыться от ужасов непомерных долгов, известия о которых постоянно поступают, например, из Греции.

В конце 2008 и начале 2009 года, в самый разгар экономического кризиса, многие специалисты и аналитики Европы и США высказывали серьезные опасения, что дело может дойти по полномасштабной Депрессии, сравнимой с экономической катастрофой, разразившейся в 1930-х годах в Америке, когда очереди за хлебом стали мрачным символом страны. Чтобы избежать такого развития событий, богатые государства были готовы буквально на все: на стимулирование экономики тратились миллиарды государственных средств; чтобы убедить людей и компании брать кредиты, процентные ставки снижались до нуля. Но у стран Восточной Европы меньшего размера, например прибалтийских, не было таких денег, либо же в них присутствовали мощные финансовые силы, препятствующие займам со столь сомнительной целью. Именно этот регион пережил в результате кризиса особенно болезненную «жесткую посадку»: некоторые притормозили буквально в паре шагов от Депрессии.

В первые годы Великой депрессии экономика США сократилась на четверть, без работы остался каждый четвертый американец. Объемы промышленного производства в Венгрии в одном только 2009 году уменьшились на 17 процентов. Безработица в прибалтийских и балканских странах подскочила в среднем на 13 процентных пунктов, в Литве на 19, а в Латвии на 18 процентов. А одной из первых стран, которой для выплаты процентов по займам в годы кризиса потребовалась финансовая помощь МВФ и ЕС, была Румыния, резко скатившаяся с 6-процентного роста в 2007 году до отрицательных 7 процентов в 2009-м. И если население этих стран не погрузилось в пучину отчаяния, сродни охватившему Америку в годы Депрессии, вполне вероятно, это объясняется тем, что они еще отлично помнили о трудных временах своего не столь далекого прошлого, когда все они были членами социалистического лагеря.

Если у этой печальной истории есть светлая сторона, то она заключается в том, что наиболее пострадавшие от кризиса страны оказались лучше других подготовленными к творческому экономическому буму вроде того, который пережили Соединенные Штаты после Депрессии, когда экономика страны выросла по сравнению с докризисным пиком 1929 года почти в два раза. Уже сегодня можно найти признаки, указывающие на то, что прибалтийские государства, такие как Эстония и Литва, уверенно встали на путь выхода из тупика, в который их загнал кризис. После резкой «внутренней девальвации», приведшей в числе прочего к серьезному сокращению потребительских расходов и заработной платы, объемы экспорта и уровень занятости населения начали уверенно расти.

Страны Балтии в 2008 году оказались в чрезвычайно трудной ситуации, прежде всего, из-за искусственно поддерживаемого валютного курса в комбинации с огромными займами в иностранной валюте (под залог недвижимости), что в конечном итоге привело к сильнейшему давлению на налогово-бюджетную политику государства: чтобы избавиться от огромного дефицита по текущим счетам, банки вынуждены были активно заключать договоры. Из-за абсолютно нежизнеспособных внешних платежных балансов прибалтийским странам пришлось исправлять ситуацию посредством внутренней девальвации, что, несомненно, одобрил бы известный австрийский экономист Фридрих Хайек. Эти небольшие государства не могли воспользоваться кейнсианским путем и ослабить боль благодаря временному фактору, как это на протяжении двух десятилетий делала Япония, ведь у них не было таких огромных резервов внутренних сбережений для проверки и стимулирования их экономик. Однако, учитывая, что сегодня экономика Японии выросла по сравнению с пиком 1990 года всего на 20 процентов, а ее дефицит и задолженности продолжают накапливаться, эти трудные для прибалтийских стран обстоятельства, возможно, окажутся на поверку благом.

В ближайшем будущем на путь уверенного роста могут встать и некоторые балканские страны, например Румыния. Ее правительство взялось за решение проблемы дефицита, достигшего 9 процентов от ВВП (второй по величине показатель в Европе после Греции), а частные компании смело проводят болезненную политику масштабных сокращений – общее число рабочих мест уже снизилось на 14 процентов. Уже в ближайшие годы эти меры могут привести к резкому повышению уровня конкурентоспособности румынской экономики. А вот в соседней Болгарии, напротив, оснований для оптимизма не слишком много, и Венгрия по-прежнему действует под лозунгом правящей партии страны: «Никто не останется внакладе».

Причину того, почему страны Восточной Европы выбирают столь разные пути выхода из кризиса, следует искать в политике коммунистической и посткоммунистической эпох. «Железный занавес» в некоторых государствах был менее плотным, чем в других, СССР предоставлял одним лидерам больше свободы, чем другим. Руководству Венгрии, например, в результате упорного труда удалось создать самую либеральную систему среди всех сателлитов СССР; ее даже окрестили «гуляшным коммунизмом», потому что венгры чуть ли не единственные из всего соцлагеря могли позволить себе мясо в главном национальном блюде. Благодаря относительно нежесткому управлению венгры имели чуть больше свободы говорить, путешествовать и вести бизнес на Западе, чем большинство других социалистических стран. Уровень их жизни был самым высоким в Восточной Европе, и они чувствовали себя самой западной, самой европейской нацией в регионе; к тому же венгры, вполне объяснимо, меньше всех проявляли недовольство руководством страны. Чехи же пережили в те времена прямо противоположный опыт: здесь коммунисты правили жестко и решительно. Хуже дела обстояли разве только в Восточной Германии. Чешские власти были насквозь коррумпированы и некомпетентны. Страна пережила резкое снижение уровня жизни с одного из самых высоких в мире по состоянию на 1920-е годы до времен тусклого серого застоя. Где-то посредине спектра находились поляки.