Джаред Коэн - Новый цифровой мир

Нельзя сказать, что власти Турции не реагируют на критику своей новой системы. Когда одна из турецких газет сообщила, что образовательные сайты, рассказывающие о научной эволюции, блокируются, а публикации одного из известных в стране сторонников божественного происхождения человека – нет, блокировка была немедленно снята. Однако новая политика совсем или почти совсем непрозрачна в вопросе о том, какой контент подвергается цензуре, в результате чего правительство вынуждено реагировать лишь после того, как о подобных несоответствиях становится известно всем. Таким образом, умеренная модель фильтрации интернет-трафика сочетает в себе умение властей избежать подотчетности с готовностью делать конструктивные шаги под давлением общественности. Этот подход привлекателен для стран с крепнущим гражданским обществом и сильными государственными институтами или тех стран, где у правительства недостаточно широкая поддержка, но достаточно полномочий, чтобы можно было принимать такие решения.

Третий подход, а именно фильтрация, приемлемая с политической и культурной точек зрения, применяется в таких непохожих друг на друга странах, как Южная Корея, Германия и Малайзия. В этом случае фильтры используются ограниченно и избирательно, причем в отношении совершенно конкретного контента, основаны на законе, не пытаются замаскировать цензуру, за ними нет какой-то иной скрытой мотивации. Кто-то, может, и недоволен политикой фильтрации, но бо́льшая часть населения принимает ее, считая полезной с точки зрения общественной безопасности и благополучия всех граждан. Например, в Южной Корее закон «О национальной безопасности» явно называет уголовным преступлением публичное выражение поддержки Северной Кореи как в реальном мире, так и в виртуальном пространстве. Контент, связанный с северным соседом, регулярно фильтруется южнокорейским правительством: сообщается, что в 2010 году были заблокированы около сорока сайтов, связанных с северокорейским режимом или поддерживающих его, закрыт десяток аккаунтов сторонников Пхеньяна в социальных сетях (Facebook и Twitter), администраторов различных сайтов принудили удалить более сорока тысяч просеверокорейских постов.

В Германии в соответствии с законодательством запрещены разжигание ненависти, отрицание Холокоста и неонацистская риторика, соответственно, на территории страны блокируются все сайты, где выражаются такие взгляды.

Малайзия, несмотря на обещание никогда не подвергать интернет цензуре, к тому же закрепленное на законодательном уровне – в законе «О гарантиях», в 2011 году внезапно заблокировала доступ к файлообменным сайтам, таким как Megaupload и Pirate Bay, заявив, что они нарушают закон «Об авторском праве» 1987 года. В заявлении Малайзийской комиссии по телекоммуникациям и мультимедиа говорилось: «Требование соблюдения законов не может считаться цензурой». Несмотря на протест многих малайзийцев, такая блокировка сайтов остается политически и юридически приемлемой.

Хочется надеяться, что последний описанный подход станет нормой для всех стран мира, но это кажется маловероятным: настолько прозрачными и сдержанными могут быть лишь страны с хорошо информированным и вовлеченным в политическую жизнь населением. А поскольку большинство правительств принимают такие решения до того, как все граждане получат доступ в сеть, у них не будет стимулов продвигать идею свободного и открытого интернета, что привело бы к созданию в стране «политически приемлемой модели» фильтрации контента.

Эти тенденции сохранятся и далее, что, в общем, предсказуемо. Властям разных стран будет казаться, что борьба с интернетом, бесконечно изменчивым и воспроизводящимся, обречена на поражение и его «балканизация» может стать популярным способом решения встающих перед ними проблем. Следующим этапом на этом пути для многих государств окажется коллективное редактирование – формирование неких сообществ по интересам с целью совместной правки контента, основанного на общих ценностях или интересах геополитики. Такие коллективные действия как в реальном, так и в виртуальном мире станут логичным шагом для тех стран, которые решат, что по отдельности у них недостаточно ресурсов или возможностей для того, чтобы оказывать сколь-нибудь значительное влияние на интернет. Но даже при условии балканизации киберпространство слишком велико для тех, кто хочет его освоить, поэтому так же, как государства поддерживают друг друга в военном отношении, чтобы обезопасить бо́льшую территорию, они будут формировать альянсы для контроля над большей частью виртуального мира. Для крупных стран совместные усилия в этом направлении позволят сделать легитимными их собственные действия по фильтрации контента и избежать нежелательного внимания к ним (с помощью оправдания вроде «смотрите, все так делают»). А мелким альянсы такого рода помогут без особых затрат добиться расположения более серьезных игроков, впоследствии получив некоторые недостающие им полезные технические навыки и возможности.

Коллективное редактирование может начать работать в случае схожих культур, одинаковых предпочтений и антипатий: неприятия тех или иных религиозных меньшинств, отношения к другим государствам или историческим фигурам вроде Владимира Ленина, Мао Цзэдуна или Мустафы Кемаля Ататюрка. В виртуальном мире общие культурные и поведенческие характеристики способны притягивать друг к другу даже такие страны, которые в реальной жизни не имеют поводов для сотрудничества. Но привлекать это будет не столько крупные государства (у них достаточно своих технических возможностей), сколько мелкие, так что полезным такой метод объединения ресурсов найдут именно они. Скажем, если некоторым странам – членам Содружества Независимых Государств (СНГ), объединения бывших республик СССР надоест настойчивое насаждение Москвой во всем регионе русского языка, они могут объединиться и отфильтровать весь русскоязычный контент в своих национальных сегментах интернета, тем самым ограничив влияние России на население.

Вероятнее всего, основными факторами такого сотрудничества станут идеологические и религиозные установки. Они уже сейчас во многом определяют работу цензуры.

Представьте, что будет, если группа глубоко консервативных мусульманских стран, большинство жителей которых – сунниты (скажем, Саудовская Аравия, Йемен, Алжир и Мавритания), сформирует онлайн-альянс, основанный на общих ценностях и стратегических целях, и решит создать «суннитский интернет». Оставаясь технически частью «большого интернета», для населения этих стран он превратится в основной источник информации, новостей и исторических знаний. В течение долгих лет развитие и распространение интернета во многом определялось его англоязычными стандартами, но сейчас все меняется: продолжается внедрение интернационализированных доменных имен (IDN), которые позволяют людям использовать названия сайтов, написанных не только символами латинского алфавита (например, http://لاثم.رابتخإ). Создание «суннитского интернета» – да на самом деле любого национального сегмента сети – становится вероятнее, если пользователи могут получить доступ к версии интернета на своем языке.