Марк Леви - Гениальность на заказ. Легкий способ поиска нестандартных решений и идей

Во время сеанса фрирайтинга вам нужно добраться до своих первичных мыслей, прежде чем благонравная сторона разума «очистит» их, сводя на нет их эффективность. Так что пишите не так, как говорите, а так, как мыслите. Сейчас поясню, что я имею в виду.

До сих пор эту главу я писал таким языком, который использую, когда говорю. Да, я удалил множество «э-э-э…», «ну» и прочих слов-паразитов, в изобилии присутствующих в моей разговорной речи. Но если бы мы с вами встретились и побеседовали, то вы наверняка признали бы во мне человека, написавшего этот текст, – по моей голосовой модуляции, подбору слов и высказываемым мыслям. Для вас Марк-писатель и Марк-собеседник были бы одним лицом, поскольку в обоих случаях я использую один и тот же участок своего мозга, который облагораживает мысли, предназначенные для других.

Но когда я пишу для себя, то далеко не всегда задействую этот ориентированный на других людей участок мозга. Я использую писание исключительно как способ отслеживания собственного мыслительного процесса. Вот нередактированный, абсолютно реальный пример сеанса писательства, во время которого моя пишущая рука просто шла по дорожке, прокладываемой моим пропитанным кофе мозгом.

Давай попробуем с помощью мышц. Много бесполезной писанины. Забудь о логическом преимуществе. Эта работа выйдет из моего булькающего желудка, я вырыгну ее на бумагу. Конечно, между блевотиной и конечным продуктом часто выходит промежуточная блевотина. Но это эксперимент.

Как говорит Гленн, рецензия довольно невелика, а потому можно сделать две, три, четыре рецензии, целый сборник рецензий на одну и ту же книгу о Рипкене, в каждой из которых высказывается иная мысль, или же одна и та же мысль разными языками; здесь – начальник пристани, там – учитель танцев. Так где же мускулы, а? На что мне смотреть?

Изначально я пытался отобрать «хрустящие» подробности из «Железного человека» и вставить их в некую форму А – Б. Для Стеллы и Сьюзан это сработало. Но для Майкла и Флойда – нет. Как мне использовать хорошие подробности (есть и такие, которые лучше опустить) и вставить их в яркую рецензию, предоставляя Майклу «нечто, что я не смогу забыть»?

Вам этот фрагмент, вероятно, кажется белибердой, несмотря на то что использованные мною слова по большей части общеупотребительны, а структуры предложений, в которых содержатся эти слова, стандартны. Для вас текст, наверное, выглядит как неудачный способ передачи информации. Для меня же он абсолютно приемлем.

Эта выдержка настолько четко отображает то, как скачут мысли у меня в голове, что даже сегодня, по прошествии пятнадцати лет, я отчетливо вижу все те моменты, к которым тогда двигался.

Я добился этой удивительной четкости при помощи следующих трех приемов.

Что такое «кухонный язык»? Это лексикон, которым вы пользуетесь дома, когда праздно проводите время; где-то бормочет телевизор, а вы болтаете со своим лучшим другом по телефону. Ваши слова понятны, выразительны, но не те, к которым вы обычно прибегаете, когда хотите донести свою мысль до других. Кухонный язык – это ваш собственный сленг, слова, употребляемые вами, которые наилучшим образом передают суть той или иной мысли или предмета, даже если вы единственный, кто понимает, что вы имеете в виду.

В этой своей фрирайтинговой выдержке я использовал «кухонное» слово «рыготина». Что оно означает?

Судя по словам, предшествующим ему («булькающий», «вырыгну»), я подразумеваю, что это гибрид слов «отрыжка» и «блевотина», и употребил я его образно, чтобы передать ощущение, когда я пытаюсь выдавить из себя идеи во время сеанса писательства. «Отрыжка» было бы слишком слабо; «блевотина» – слишком резко. Следовательно, рыготина.

Мог ли я использовать более традиционный язык, чтобы сформулировать этот момент для себя? Конечно. Но во время этого конкретного сеанса писательства мой разум решил, что «промежуточная рыготина» – это именно то, что мне нужно сказать.

Сидя за письменным столом, я не размышлял над этим, а писал то, что просил писать мой разум. Это же следует делать и вам.

Просто сосредоточьтесь на вольном и искреннем писательстве на конкретную тему. Выразительный кухонный язык появится сам по себе.

Так как я писал для себя, я не представлял «действующих лиц» этой ситуации и не приводил основную информацию по ней. Конечно, если бы я работал для других, мне нужно было бы придумать какой-нибудь заголовок, к примеру «Re: Моя рецензия для Times». Мне также нужно было бы пояснить, что Гленн – это мой друг из издательства, который ознакомился с первым черновым вариантом моей рецензии, и т. д. и т. п. Но поскольку я писал для себя, в этом не было необходимости.

Когда вы пишете для других, нужно развивать идеи убедительным образом и излагать все так, чтобы читателям было понятно, в каком направлении идет ваше повествование. Но при фрирайтинге, когда вы следуете за естественной работой своего разума, вы можете отбросить все притязания на разумные аргументы и логические связи в материале. Я не прошу вас вводить самого себя в заблуждение и принимать неверные аргументы. Я лишь говорю, что во время отдельно взятого сеанса писательства ваша аргументация не обязательно должна быть железной. Вы можете перескакивать с одного на другое, как вам заблагорассудится.

Фрирайтинг – это не писательство в чистом виде; это способ отслеживания своего мыслительного процесса.

Поскольку вы пишете для себя, вам не нужно облагораживать свои первичные мысли, чтобы угодить другим. Тут важно только то, чтобы вы сами понимали свои логику, ссылки, слова и идеи.

Практикум.Какова лучшая идея, которую вы услышали за последние семьдесят два часа? Напишите о ней за пять минут, включая в свою работу все, что узнали. (Если хотите, предварительно набросайте эти секреты сверху на странице – получится нечто вроде шпаргалки.)

Когда пять минут закончатся, просмотрите написанное. Если вы можете прочитать это вслух и оно будет понятно другим, вы подавили свое самое искреннее мышление. Выполните еще один пятиминутный сеанс писательства и постарайтесь перенести на бумагу свои первичные мысли.

В середине 1980-х я записался на курсы театральной импровизации, рассчитывая усовершенствовать то, что считал своими главным талантом – остроумие. В то время я воображал себя актером вроде начинающего Вуди Аллена и думал, что эти курсы дадут мне широкую хорошо освещенную площадку для демонстрации моих способностей… Как же я заблуждался!