Говард Миттельмарк - Как написать книгу, чтобы ее не издали

КОГДА АВТОР СТРАДАЕТ ПУСТОСЛОВИЕМ

Теперь, когда Чип наконец добрался до Парижа, он понял, почему его называют городом огней. Огни были повсюду! Абсолютно не похожий на его родной город Терре-Хот в Индиане, Париж совершенно не поддавался описанию. Было в нем что-то неуловимое, что-то… je ne sais quoi! [4]Только теперь он понял значение этой фразы!

Он откусил свой «Биг Мак», и тот, как и следовало ожидать, по вкусу был совершенно другим. Даже «Биг Маки» здесь отличались, и разница эта была невероятна! Что-то такое ощущалось повсюду, чего он никогда раньше не замечал в жизни… до сегодняшнего дня. И это было великолепно.

О Париж! Город огней!

В отдельную категорию входят романы, где упомянутые страны и города существуют лишь в памяти автора. И воспоминания эти так ярки, что он напрочь забывает предоставить читателю хоть какие-то убедительные описания. Но, в отличие от фотокарточек, подобные книги никогда не будут напечатаны, потому что они не дают ни малейшего представления о месте действия. Это как если бы вы привезли из поездки на Мачу-Пикчу кучу фотографий, но на всех были бы только вы в центре, полностью закрывая вид на гору. У читателя нет ваших воспоминаний, и он думает: «Что это, черт подери, там за ним? Похоже на Мачу-Пикчу… Или все же “Макдональдс”?»

Эта техника не сводится к описанию экзотических мест: словами вроде «бесподобно» или «невероятно» авторы могут злоупотреблять при описании чего угодно, любого события или окружения. (Более подробно об этом поговорим в третьей части «Стиль. Основы».)

КОГДА ЧИТАТЕЛЯ СЛУЧАЙНО ВВОДЯТ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ

Ирина вошла в детскую проверить камин и убедиться, что он будет гореть, когда прибудут две ее любимые сестры. Перед тем как наклониться и помешать угли, она вытащила изо рта розовый влажный комок жвачки, которую жевала с тех пор, как вернулась в Петербург из родового поместья. Каминная полка была пуста, и Ирина прилепила влажный шарик прямо на нее.

В этот самый миг дядя Ваня в консерватории остановился у пианино. Послышался жутко нестройный аккорд, замирающий и печальный.

– Ирина! – радостно произнесла Маша, входя в детскую.

Ее щеки были румяными от зимнего ветра, а мороз все еще поднимался паром с ее роскошной шубы. Маша всегда была самой изысканной из них троих и больше своих мехов ценила разве что своих сестер. Раскинув руки, Маша поспешила через всю комнату, чтобы обнять дорогую Ирину. Рукав ее любимой собольей шубы пролетел в миллиметре от липкой жвачки, которая была все еще мягкой и вязкой от пламени в камине и походила теперь на блестящий морской анемон, подстерегающий жертву. Кажется, только благодаря божественному вмешательству рукав остался невредим.

– Ирина! Маша! – закричала вбегающая в комнату Наташа, увидев теплые объятия сестер.

Наташа была самой красивой и тщеславной. Сестры любя подшучивали над ней, немного завидуя ее длинным светлым волосам, которые та всегда носила распущенными, словно это был закон.

Когда Наташа бежала навстречу сестрам, в открытое окно ворвался зловещий ветер. Он поднял ее прекрасные длинные волосы выше плеч, превратив Наташу в беззащитное облако, невинное и не подозревающее об опасности, пронесшееся в миллиметре от жвачки на каминной полке.

– Пойдемте в другую комнату, – сказала Наташа, – и поведаем там друг другу о наших печалях!

– Да, – ответила Маша, – пойдемте!

Втроем они удалились.

Позже в тот же день дядя Ваня, вернувшись из вишневого сада, оттер жвачку.

А теперь хорошие новости: как писатель вы создаете собственный мир с чистого листа. Плохие новости: раз уж вы его создаете, всё в вашем мире – абсолютно осознанный выбор, и читатель справедливо полагает, что за каждой деталью кроется какой-то смысл. Небрежности в таком случае могут привести к разным последствиям, самое известное из которых – «жвачка на каминной полке». Это деталь, описанная в самом начале романа и кажущаяся столь значимой, что читатель продолжает держать ее в голове, гадая, когда же придет ее время. Если оно так и не наступит, читатель почувствует себя обманутым. Помните: раз уж в первой главе на каминной полке оставлена жвачка, к концу романа она должна прилипнуть к чему-то или кому-то.

Детали, которые обычно остаются незамеченными в реальной жизни (взгляд, которым вы окинули комнату; текст песни, игравшей, когда вы входили в бар), в художественном тексте воспринимаются как важные. Если вы мокрый выбегаете из душа, чтобы расписаться за посылку, возможно, курьер лишь доставил резиновые сапоги, которые вы когда-то заказали, да и забыли. Но если неожиданная посылка застала в д у ше вашего литературного героя, читатель будет ожидать, что именно с этой посылки начнется цепь интересных событий.

КОГДА ПРОБЛЕМА ГЕРОЯ НЕ РАСКРЫТА

Тем апрельским пятничным утром река выглядела прекрасной и необузданной, как никогда раньше. Чистая ледяная вода журчала, питаемая талым снегом с гор, величественно возвышающихся на западе. Мы с братом бродили по мелководью, наблюдали за радужными всплесками форели и наслаждались тишиной.

Мой брат, только что вернувшийся с войны, казался встревоженным, и, хотя мне было всего восемнадцать, я знал запах рома, кружащий вокруг него, как стаи мальков у наших ног. Я видел гнев, вспыхнувший на лице брата, когда наше печальное созерцание прервал грубый громкий смех двух спортсменов из Мичигана, неуклюже пробирающихся через лес. Брат уловил мои мысли, и на его покрасневшем, влажном от пота лице появилась улыбка.

– Война может круто изменить человека, Чип, – признался он и впервые вытащил свою фляжку. – Когда черный пес поселяется в твоей душе, он смыкает зубы и перегрызает все твои детские мечты.

Я хотел расспросить его об этом черном псе, но забыл и никогда больше не вспоминал, потому что на следующий день, одетый в неудобный дедушкин костюм, я сидел в вагоне поезда «Юнион Пасифик», готовый к новым приключениям в Йеле.

В реальной жизни у людей множество проблем, о которых так и не удается ни с кем поговорить. Но в художественной литературе все проблемы – лишь первые аккорды песни. Если есть брат, злоупотребляющий алкоголем, или ребенок, потерявший собаку, или просто человек, чья машина сломалась, читатель будет беспокоиться и ждать, что автор с этим разберется. Для каждой такой проблемы нужна своя маленькая сюжетная линия, чтобы у читателя возникло чувство завершенности. Но второстепенные линии могут запросто разрастись и захватить основной сюжет романа. Часто лучшим решением бывает держать фокус внимания читателя на главном герое.