Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом

– Они спускают пар, – пояснил я. – Пытаются вести себя нормально.

Сложно было их винить. Если бы старик Герман Вендерс не прибыл на этот богом забытый остров, может, последователи Караи никогда бы не построили здесь свой институт. И тогда никто бы не открыл атлантийский ген 7ЧС, который во много раз усиливает твой талант, но убивает тебя по достижении четырнадцати лет. И я был бы самым обычным тринадцатилетним мальчиком из Индианы, беспокоящимся о контрольной по математике и периодически терпящим нападки Барри Риза. Да, вскоре я бы умер, но по крайней мере я бы пребывал в счастливом неведении касаемо своей участи. И я бы не потратил последние несколько недель на поиски семи локули, которые должны нас исцелить – и, как стало ясно теперь, – которые нам не суждено было найти. И Эли все еще была бы здесь.

Но он прибыл, и они построили, и я не был самым обычным мальчиком, и мы искали локули, и ее здесь не было. И через четыре месяца я стану экс-Джеком, мальчиком с геном 7ЧС и Без Таланта.

Интересно, подумалось мне, выпадет мне шанс хотя бы попрощаться с папой? Где он сейчас – все еще в греческом аэропорту, где мы его оставили? Сумею ли я когда-нибудь поговорить с ним еще раз?

– Земля вызывает Джека! – повысил голос Касс.

Я оглянулся на царящую вокруг нас неразбериху.

– Ладно, если мы ничего не будем делать, мы трупы, – заговорил я. – Из-за землетрясения и корабля Масса растеряны, но это не навсегда. Их внимание вновь переключится на нас. Марко, пойти на корабль – это классная идея. Но я считаю, сейчас мы должны попытаться вернуть Эли.

– И где наша армия, чтобы провернуть это? – спросил Касс, обернувшись в сторону джунглей.

Марко выпятил грудь:

– Кому нужна армия, когда у вас есть Марко Великолепный?

– Ты видел ту… штуку , что застряла в разломе? – спросил Касс. – Она была огромной. И… И… зеленой. И куда великолепнее тебя!

– Ты про ту штуку, которую я заколол? Не стоит благодарности, – сказал Марко.

– Да, но что насчет всех остальных жутких тварей, успевших сбежать? Прислушайтесь. Просто послушайте! – Касс повернулся к джунглям, которые гудели от топота и криков перепуганных животных. – Видите, что стало с Масса? Там виззиты, и грифоны, и вромаски… их сотни!

Марко задумчиво кивнул:

– Ну да, пределы возможностей есть даже у совершенного человеческого создания.

– Еще никогда я не слышал от тебя более скромного заявления, – съязвил Касс.

– Значит, мы воспользуемся локулусом невидимости и локулусом полета. Просто пролетим над ними. Они даже не поймут, что мы… – Марко вдруг осекся на середине фразы. – Э-э, кто-нибудь из вас же взял с собой рюкзак, да?

Касс помотал головой. Я помотал головой. Сердце ухнуло в груди, как перегруженный лифт.

– Не-а, – отозвался Торквин.

– А осколки локулуса исцеления? – спросил Марко.

– Все произошло так быстро… – протянул я.

Марко закрыл лицо ладонью:

– Ну вы даете! Я думал, это я у нас тупой! Но, похоже, теперь в углу идиотов мне составят компанию еще трое.

– Пятеро, – уточнил Торквин, считая на толстых, как сосиски, пальцах. – В смысле четверо.

Страшный грохот оборвал наш разговор. На секунду мне почудилось, будто я вижу двух Кассов. Земля затряслась, точно под нами промчался беззвучный поезд метро. Я инстинктивно согнул колени. Раздалось отдаленное – кррррррак! – корпус «Энигмы» треснул из-за смещения земли.

Касс схватился за Марко. Я за Торквина. Меня дернуло влево, вправо, вверх, вниз, словно планета соскочила с орбиты. Все остальные звуки – вопли чаек, далекий шум прибоя – исчезли.

Затем, так же неожиданно, как она началась, тряска прекратилась.

В наступившей тишине я услышал крик брата Димитриоса:

– Землетрясение!

– Пха, – выдохнул Торквин.

Касс застонал:

– О-ох, меня укачало. Близится конец света, и я умру в луже собственной рвоты.

– Проглоти три сырых яйца, – посоветовал Торквин. – Отличная вещь против тошноты.

– Все только начинается, – не слушал Касс. – Все как Эли говорила. Если разлом откроется, Атлантида поднимется с морского дна и континентальные плиты сместятся. Затем – бабах! Гигантские приливные волны, землетрясения. Нью-Йорк и Лос-Анджелес уйдут под воду. Пожары накроют землю… пылевые облака скроют солнце.

– Касс, нельзя паниковать, – сказал я.

– Не отрицай очевидное, Джек! – воскликнул Касс. – Именно это произошло во времена динозавров, и ты знаешь, что с ними стало.

Марко вытер пот со лба:

– Не думаю, что у нас есть выбор. Джек прав. Все на тех зубастиков! Вперед, к разлому!

Если Марко решает действовать, он делает это молниеносно. В микросекунду он схватил протестующего Касса и поволок его за собой по пляжу в сторону джунглей. Я поспешил за ними.

У границы деревьев нас встретил крик. Громкий и человеческий, он раздавался где-то ярдах в двадцати в глубь джунглей. Вопль становился все громче, все отчаяннее, пока вдруг не оборвался. Сощурившись, я вглядывался между стволами, страшась того, что мог увидеть. Но даже под полуденным солнцем из-за густых крон в джунглях царила практически непроглядная тьма.

– К-к-как вы думаете, кто это? – спросил Касс.

– Скорее «кто это был», если судить по воплю, – заметил Марко.

– В-видите, о чем я? – Касс попятился. – Там только что кто-то умер. Мы можем быть следующими. Я остаюсь здесь, на свету. Предпочитаю убийц в рясах зверям-людоедам.

Из джунглей пахнуло едкой вонью разлагающейся плоти, и Касс рыгнул.

– Ого. Что, Торквин, ел бобы на обед? – Марко замахал у себя перед лицом обеими руками.

– Нет. «Твинки», – ответил Торквин.

Я всматривался в черную тень в джунглях за спиной Касса.

– Ребята… – пискнул я. – Смотрите.

Глаза Марко остановились на темном силуэте. Все его тело напряглось.

– Касс, – тихо произнес он. – Не. Шевелись.

Касс резко развернулся. Со звуком, напоминавшим одновременно звериный рев и скрежет металла, из тени деревьев выпрыгнул длинномордый вромаски. Похожее на кабана чудовище бросилось на Касса, выставив перед собой растопыренные когти и завернув назад хобот, явив три ряда острых, как бритва, зубов.

Мне всегда казалось ужасно глупым, когда герои фильмов и книг при нападении дикого животного начинали орать «Не-е-ет!». Будто бы оно понимало человеческую речь. Будто бы оно остановилось посередине прыжка и сказало: «Простите, вы предпочтете не быть разорванным на кусочки? Ну что ж, в таком случае я вас оставлю, извините».

Так что я крикнул, когда вромаски был готов всадить свои клыки в Касса:

– Не-е-ет!

Но вот что удивительно. Чудовище точно на наносекунду застыло в воздухе. Его глаза стрельнули в меня, но страха я не почувствовал. Все словно застыло, и у меня возникло невероятно странное ощущение, будто я мог дотянуться до его разума и заставить его сменить курс.