Инбали Изерлес - Зачарованные

«Лис, потерянный для Старейшин за шкурой и сухожилиями величайшего из детей Канисты».

Меня снова охватило волнение и нелепое подозрение, что этот лис – Пайри. Но кого можно считать величайшим из детей Канисты? И что значит «величайший»? Самый злобный, или самый умный, или просто самый крупный? С чего мне начинать поиски?

Я вдруг заметила, что в комнате стало тихо. Я насторожила уши, сосредоточенно изучая пространство вокруг себя. Осторожно втянула застоявшийся воздух, ища признаки тепла и дыхания. В клетках остались только две лисицы – те, которых принесли сюда после меня. А остальных одну за другой унесли за желтую дверь. Я вскочила на лапы. Каждая шерстинка на моем теле очнулась и ожила. Я услышала шаги бесшерстных снаружи комнаты. Две пары лап приближались. Я проглотила ком, застрявший в горле, и сосредоточилась.

Ка-тамп, ка-тамп… Мое сердце отчаянно забилось.

«Спокойнее», – умоляла я его, дотягиваясь мыслью до того глубокого молчания, что таилось во всех вещах, – в самой дали неба, в утробе земли… ка-тамп, ка-тамп…

Чувствуя, что владею собой, я глубоко вздохнула и стала подбираться к краю клетки, сосредоточившись на ритмичном напеве.

«Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, стало неощутимым…»

Я присела на задние лапы, сдержав дыхание.

«Что было костью, теперь сгибается; что было мехом, стало воздухом…»

Бесшерстные приблизились к моей клетке. Сквозь проволочную дверцу до меня донесся их молочный запах. Слабый свет сиял там, где они стояли, но вокруг них мир был окутан тьмой. Они остановились как будто в неуверенности, поставили на пол переносную клетку и огляделись. Сквозь липкую тьму моего истаивания я расслышала, как они тявкают, и ощутила их растерянность, когда они снова заглянули в клетку и убедились, что она пуста. Потом я уловила другой звук – металлический скрежет; дверца клетки распахнулась.

Как только она открылась, я увидела слабый свет и изо всех сил прыгнула вперед. Мои задние лапы задели лапу бесшерстного, и я услышала над головой негромкий вскрик удивления. Но не стала оглядываться.

«Что было видимым, теперь невидимо; что ощущалось, стало неощутимым…»

Я побежала между клетками как можно медленнее, сдерживая себя, чтобы не рвануть со всех лап, пока не очутилась вне этой комнаты. Я не стала смотреть на двух лисиц, оставшихся в клетках… я не смела даже думать о них, ожидавших последнего путешествия сквозь желтую дверь.

Миновав проход между клетками, я наконец вздохнула, и стены вокруг меня снова стали прежними, крепкими. Я рискнула бросить взгляд через плечо и увидела, что бесшерстные показывают на меня. Один побежал за мной, громко топая.

Одно мгновение я смотрела на него с такой острой ненавистью, что она чуть не проткнула меня саму. А потом отвернулась и побежала.

Я знала, что он не сумеет меня поймать: без манглера бесшерстные далеко отставали от лисиц в скорости, и этот бесшерстный тоже был неуклюжим, спотыкающимся существом. Я помчалась вперед, жадно хватая воздух. Я уже чуяла свежий ветер; я уже уловила рев дороги смерти… Входом в эту нору служили две огромные двери, которые вращались в обе стороны. Я проскочила сквозь них, слыша за спиной топот бесшерстного, и скользнула между дремлющими белыми манглерами. Я знала, что бесшерстный доберется до выхода лишь к тому времени, когда я уже достигну дороги смерти, и побежала в тени стен, направляясь к зеленой полосе.

В первый раз бесшерстные поймали меня в тот миг, когда мной овладела тьма. И я поклялась себе, что такого больше не случится.

Солнце висело очень низко над Большой Путаницей, когда я наконец остановилась, чтобы перевести дыхание. И огляделась по сторонам. Дорога смерти здесь поворачивала вниз, уходя в полумрак. Обернувшись, я увидела зеленый откос, возвышающийся над Путаницей, и какую-то башенку, торчащую над улицами. Я прошла немного вверх, шевеля усами. Зеленый откос казался знакомым…

Я поворачивала уши в разные стороны, мои усы непрестанно шевелились. Мне послышался тишайший шорох чьих-то лап, и я подпрыгнула, внимательно оглядывая стены из красного камня. Надо мной по верху стены неторопливо шла кошка. Она печально мяукнула и спрыгнула на другую сторону. Еще я слышала, как бесшерстные перекликались где-то внизу, на дороге смерти.

Немного успокоившись, я снова повернулась к идущему вверх зеленому склону. Я уже была здесь… Это был угол большого, аккуратного зеленого пространства над Путаницей, того самого, куда я добралась в свою первую одинокую ночь. Я насторожила уши и замерла, впитывая окружающие запахи. Я помнила ряды зеленых изгородей и решеток, помнила живых существ в их логовах, со своими запахами…

«Лис, потерянный для Старейшин за шкурой и сухожилиями величайшего из детей Канисты…»

Мой хвост метнулся из стороны в сторону. Кто-то захватил в плен моего брата. Это должно быть именно так… а что еще могли означать слова Джаны? Я представила себе морду Пайри, ярко и живо. Белый кончик его пятнистого хвоста был как будто совсем рядом…

Его похитила не Карка, иначе она бы не искала его. Ключом к исчезновению моего брата были слова «величайший из детей Канисты».

Я вспомнила существо с желтыми глазами и мех, торчащий, как спутанная грива. Неужели Пайри спрятан за решетками того логова? Или это какая-то хитрость, которой я не понимаю?

«Величайший из детей Канисты».

А кто более великий, чем волк?

Ветер стих. Даже на холме, высоко над Большой Путаницей, воздух был мягким и спокойным. Облака куда-то уплыли, в небе висело прохладное желтое солнце. Далеко внизу носились бесчисленные обитатели дороги смерти, кружа по землям бесшерстных. Мне казалось, что я пересекла все до единого потоки реки смерти с тех пор, как покинула нору родителей, – и лишь для того, чтобы вернуться в это место странных запахов. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить каждый поворот, каждый участок серых камней. По правде говоря, на самом деле я пробежала лишь вдоль малой части тех дорог, да и мог ли кто-нибудь вообще, хоть лисица, хоть бесшерстный, пройти их все?

Я двинулась по краю зеленого пространства, что раскинулось на холме. За короткой травой и аккуратными площадками с цветами, за высокими деревьями и цветущими кустами находились логова зверей, окруженные решетками. Мое сердце подскочило при мысли о Пайри, хвост застучал по земле. Но я должна была выждать. Перед зданием с башенкой толпилось много бесшерстных.

Я скользнула за дерево и стала следить за тем, как они топали к плоскому серому двору, где аккуратными рядами отдыхали манглеры. Бесшерстные просачивались во двор и забирались внутрь манглеров, а те сразу с рычанием оживали, ползли по серым камням и пропадали из виду.