Астрид Линдгрен - Мадикен (сборник)

– Потом я их к вам отвезу, – сказал дядя Карлсон.

Мадикен и Лисабет переглянулись и заулыбались.

Но вот Петрус Карлсон протягивает трубку Мадикен.

– Папа хочет поговорить с тобой, – говорит он.

– Послушай, барышня Шик-блеск! – говорит папа. – Не пора ли тебе научиться думать заранее? Что же ты опять наделала – отправилась путешествовать в такой мороз! А если бы вы обе отморозили себе носы? Что бы ты на это сказала?

После разговора с папой Мадикен долго думала над его словами. Неужели можно и вправду совсем отморозить нос? Вот ужас-то! Даже страшно вообразить: идут они себе с Лисабет как ни в чём не бывало, и вдруг – бац! – у них отвалились носы и лежат на снегу, как две смёрзшиеся тряпочки! Ну что на это можно сказать? Может быть: «Прощай, мой нос…» У Мадикен мороз по коже прошёл, когда она себе это представила. Вон Альбин из их класса однажды, когда учительница спросила, для чего у человека нос, ответил: «Для соплей». А что делать Мадикен и Лисабет? Вот и девай свои сопли куда хочешь, ведь носы-то отморожены! Мадикен готова разреветься, оплакивая свой пропавший нос, но вовремя вспоминает, что носы у неё и у Лисабет пока что ещё на месте. Вот счастье-то!

У Лисабет нос как раз занят делом. Она прижала его к толстой куртке Туре, которая висит на стуле.

– Как хорошо пахнет! – восклицает она. – Пахнет скотным двором. Можно мы туда пойдём?

Туре такой же добрый и сговорчивый, как его папа.

– Конечно можно, – отвечает он, весело посмеиваясь своим особенным смешком, так что со стороны кажется, будто бы он знает что-то хорошее, что только ему известно.

Туре ведёт девочек на скотный двор и показывает им быка, и всех коровушек, и теляток. А в одном стойле, оказывается, лежит телёночек, который только что родился. Он больше всех понравился девочкам. Телёночек уже начал вставать на ножки, он подходит к загородке и тянется к Мадикен и Лисабет влажной мордочкой. Они протягивают к телёночку руки, он лижет им пальцы. Лисабет рассказывает ему, что скоро будет Рождество, а то он, может быть, ещё и не знает.

Затем они отправляются в конюшню. Там живут четыре лошади – Титус, и Мона, и Фрейя, и Конке. Девочки не видели их с лета. Летом лошади паслись на выгоне, сейчас они в стойлах. Лошади встречают Мадикен и Лисабет тихим ржанием. Конке – самый ласковый и самый некрасивый, у него шкура какого-то странного желтоватого цвета.

– Наружность – это пустяки, – говорит Мадикен. – Главное, что ты добрый.

Девочки заходят к коню в стойло, гладят его, чистят щёткой, дают ему овса и сена. Туре стоит рядом, смотрит на них и тихонько посмеивается.

– А в каких яслях у вас тут лежал младенец Иисус? [12] – спрашивает вдруг Лисабет.

Она думает, что только в Аппелькюллене есть конюшня и хлев.

Мадикен ей объясняет, что то случилось не здесь, а совсем в другом месте, в далёкой Иудейской земле.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Лисабет.

– Знаю. Нам учительница говорила.

Но Лисабет не верит:

– А вот и нет! В моей школе сказали, что Иисус родился тут, в яслях у Конке. Конке добрый, он его не укусил, а только понюхал, чтобы узнать, кто же такой там лежит.

Мадикен поворачивает голову и осматривается в полумраке конюшни. Вообще-то ей тоже хочется, чтобы это было правдой. Как хорошо, если бы Иисус родился в Аппелькюллене и лежал в этих яслях!

– Может быть, так оно и было, – говорит она горячо. – Мария поставила свечки во всех окнах, а Петрус Карлсон и тётя Карлсон сидят у себя в кухне и вдруг видят – что такое? Кажется, снег заблестел от света. А тётя Карлсон тогда и говорит: «Кто бы это мог быть у нас в хлеву?»

Лисабет уже знает ответ.

– А это был младенец Иисус, – говорит она. – Он лежал в яслях у Конке, и Конке его тронул носом, а Иисус засмеялся, потому что ему было приятно.

– Ну а я? Я тоже был на кухне и видел свет из конюшни? – спрашивает Туре.

– Ой, и дурачок же ты, Туре! – говорит Мадикен. – Это ведь было давно, в незапамятные времена, ты тогда ещё не родился.

Пока они были в конюшне, погода на дворе совсем переменилась. Красное солнце скрылось, всё небо затянула пелена облаков, и в воздухе запорхали снежинки.

– Ура! – обрадовалась Мадикен. – Будет снег!

И Мадикен не ошиблась. Снег так и повалил, укутывая своим покровом Аппелькюллен.

– В такую погоду я не могу отвезти вас домой, – сказал Петрус Карлсон. – Придётся переждать, пока снег не перестанет.

– Давайте переждём, – соглашаются Мадикен и Лисабет.

Обе девочки совсем не против подождать, пока снег не перестанет. У Майи ещё сохранились куклы, в которые она играла, когда была маленькая. Она их принесла и дала девочкам. Мадикен и Лисабет усадили кукол на кухонном диване, стали их раздевать и одевать, и занимались этим с большим удовольствием. А снег всё валил и валил.

– Пожалуй, ехать надо на санях, – говорит Петрус Карлсон. – Вот только дождёмся, чтобы кончился снегопад.

– Хорошо, – говорят девочки. – Дождёмся.

Они ещё поиграли в куклы. Они уже совсем освоились и чувствуют себя как дома. Вдруг тётя Карлсон подзывает Лисабет и спрашивает:

– Послушай-ка, какой крем ты больше всего любишь – крыжовенный, просто крем или другой крем? Садитесь за стол, девочки, сейчас будем обедать!

И вот Мадикен и Лисабет пообедали. А на обед у Карлсонов было жаркое с луковым соусом и крыжовенный крем с молоком. А снег всё ещё валил.

– Похоже, что этому снегопаду конца не будет, – говорит Петрус Карлсон. – Придётся уж как-нибудь выезжать, а то в Юнибаккене подумают, что мы вас решили украсть.

– Может быть, всё-таки скоро перестанет, – говорит тётя Карлсон.

Но снег и не думает переставать и всё валит, и валит, и валит на Аппелькюллен. Столбы у ворот уже покрылись пышными белыми шапками, а в воздухе так густо летают хлопья снега, что из кухни нельзя разглядеть скотный двор. Между тем уже начало смеркаться. И Петрус Карлсон сказал:

– Ну, Туре, придётся тебе запрягать снегочистку, иначе мы не доедем до Юнибаккена.

И Туре идёт запрягать Мону и Фрейю в снегочистку, а Петрус Карлсон запрягает в сани Титуса и Конке. Потом обеих девочек усадили в сани и укутали в шкуры, так что торчали только носы. Они даже не смогли помахать на прощание тёте Карлсон и Майе, которые смотрели из окна на их отъезд. Петрус Карлсон сел на козлы, взял вожжи, и сани тронулись вслед за снегочисткой, которой правил Туре.

– Целых четыре лошади понадобились, чтобы отвезти нас домой. Во как много! – говорит Мадикен.

– Четыре лошади и снегочистка, – говорит Лисабет. – Как на большом катании!

Девочки начинают играть, как будто у них большое санное катание. Уютно спрятавшись под шкурами, они слушают, как звенят бубенчики. И под звон четырёх бубенцов Мадикен и Лисабет катят к себе домой в Юнибаккен.