Астрид Линдгрен - Мадикен (сборник)

За окном на берёзе заливаются трелями скворцы, в своём любимом углу возле печки Лисабет заколачивает молотком гвозди в полено, в ванной плещется и насвистывает папа, за дверью скребётся Сассо, чтобы его впустили, а внизу на кухне Альва мелет кофе, и скрежет кофейной мельницы разносится по всему дому. Ну как в таком доме не проснуться! Да и кому охота теперь спать? Только не Мадикен! Мадикен не терпится скорее начать новый день, ей, как дяде Нильсону, хочется, чтобы жизнь играла в каждой жилочке!

Дядя Нильсон, если он весёлый и бодрый, любит говорить: «Эх, как во мне сегодня бродит жизнь, так и играет в каждой жилочке!» Когда же он хмурый, тогда вроде бы и жизни нет.

«Вот и я так же!» – думает Мадикен.

Сейчас жизнь в ней не просто играет, а бьёт ключом, и Мадикен спрыгивает с кровати.

– С ума сойти, Мадикен! – говорит Лисабет. – Уж я тут стучу, стучу, а ты всё спишь да спишь! Ты всё на свете проспишь, даже… – Лисабет задумывается, чем бы таким поразить сестру, и заканчивает: – Даже если придёт каннибал!

Лисабет всегда просыпается раньше всех. А Мадикен может сегодня отсыпаться, раз уж ей не идти в школу. Так сказала мама. И ещё мама сказала, чтобы Лисабет не будила сестру. Но мама ведь не говорила, что нельзя заколачивать гвозди, поэтому Лисабет взяла полено и принялась за работу.

Мадикен отворяет дверь, и Сассо влетает в детскую, крутясь, точно клубок шерсти: поиграйте, мол, со мною! Лисабет выпускает из рук молоток и начинает возню с ним. В пуделе, как видно, жизнь всегда играет не переставая!

– А ты напрасно думаешь, что каннибала можно услышать, – объясняет Мадикен сестрёнке. Лисабет ещё многого не понимает в свои пять лет. – Каннибал крадётся по джунглям тихо-тихо. Поэтому миссионеру [17]его и не заметить. Каннибал так неожиданно прыгнет на него и хвать зубами, тот даже охнуть не успеет!

У Лисабет пробежали мурашки по спине. Какой ужас, так поступать с бедным миссионером, который никому ничего плохого не делал!

– Зато каннибала никогда не пустят в рай, – говорит Лисабет.

– Это уж точно! Можешь голову дать на отсечение, что не пустят! – подтверждает Мадикен.

Лисабет согласно кивает. Но вдруг задумывается:

– Нет, пожалуй, он, злодей, всё-таки туда попадёт! Тут уж ничего не поделаешь!

– Куда попадёт? – спрашивает Мадикен.

– Да в рай! У него ведь в брюхе миссионер, а миссионер-то уж непременно попадёт в рай! Вот и подумай сама!

– Да, действительно! – соглашается Мадикен.

И обе девочки решают, что пролезать в рай таким нечестным способом было бы просто нахальством со стороны каннибала.

– Ничего, ещё посмотрим, что будет, когда Бог про это узнает! – грозится Мадикен.

– Вылетит из рая как миленький! Что, выкусил, каннибал? – говорит Лисабет.

Но больше девочки не вспоминают о каннибале. В такой особенный день у них другие заботы.

Когда они прибежали на кухню, папа кончал завтракать.

– А где мама? – интересуется прежде всего Мадикен.

– Лежит в постели, – говорит папа.

Если сегодня мама будет целый день лежать с головной болью, для Мадикен это означает конец всем её радостям. Ведь мама сама обещала, что пойдёт с Мадикен покупать сандалии. И вдруг пожалуйста – голова разболелась! Разве так можно?

– Да нет же! – говорит папа. – Мама просто не в настроении и решила себя немножко пожалеть.

Мадикен с облегчением вздыхает. Такое уже бывало. Сейчас мама себя немножко пожалеет, и всё пройдёт, это у неё ненадолго.

Альва стоит у плиты и помешивает молочный суп. Но тут она оборачивается и осуждающе смотрит на папу:

– Скажете тоже! Вам ли не знать, что по утрам хозяйке часто бывало нехорошо!

Папа соглашается с Альвой. Он всегда жалеет маму, и, когда девочки поели супу, он идет с ними наверх в спальню. Они останавливаются у дверей маминой спальни.

– Сейчас узнаем, как там дела, – говорит папа и начинает петь песенку, которую он всегда поёт маме, когда она себя жалеет:

А мама лежит на кровати, бледная и грустная. Когда трое гостей появились на пороге спальни, она и вовсе спряталась, закрыв лицо простынёй. Мама даже смотреть на них не хочет. Мадикен готова броситься к маме, чтобы её обнять, но боится её потревожить.

– Я только хотел сказать:

ласково, нежно поёт папа.

Тут мама отбрасывает с лица простыню и хохочет:

– А как же иначе! Кто же ещё виноват, как не ты, и ты сам хорошо это знаешь. О немилости нет и речи, я действительно чувствую себя неважно. Впрочем, нет ничего удивительного…

– Бедняжечка! – говорит папа. – Давай уж лучше я тебя пожалею, а то куда это годится – закрылась одна и сама себя жалеешь!

– Спасибо за доброе утешение, – говорит мама.

Глаза у неё повеселели. И у Мадикен прошло беспокойство. Но потом она снова вспомнила про сандалии. Вдруг мама раздумала идти с ней в магазин, раз ей нездоровится?

Мадикен правильно угадала. Сегодня мама не хочет идти за покупками.

– Альва сходит вместо меня, – говорит мама. – Ты её проводишь на рынок, заодно и купите.

– Я тоже хочу на рынок, – говорит Лисабет.

Мама устало машет рукой:

– Иди, пожалуйста!

Как видно, мама рада поскорее от всех отделаться.

– Ну а я, – говорит папа, – я отправлюсь к себе в газету – продолжать борьбу за всеобщую свободу, истину и справедливость. А кстати, и за свой кусок хлеба.

Мадикен и Лисабет идут провожать папу до калитки. Он уходит, помахивая тросточкой, а девочки смотрят ему вслед. Прежде чем свернуть за угол, папа обернулся, приподнял шляпу и помахал им на прощание.

Весна в этом году наступила рано. На лужайках Юнибаккена уже цветут нарциссы и тюльпаны, а на берёзах вокруг красного дома появились нежные зелёненькие листочки. Мадикен, глубоко вздохнув, спрашивает у Лисабет:

– А правда ведь, весна – самое лучшее время года?

– Ну конечно, – отвечает Лисабет.

Лисабет замечает на кухонном крыльце Госю, которая нежится на солнышке. Вот хорошо бы потискать кошку! Гося бросилась наутёк, но слишком поздно, Лисабет сгребла её в охапку, сама уселась на крыльце, а кошку посадила к себе на колени. Гося, зная, что сопротивление будет напрасным, смирилась и замурлыкала.

– Я только сбегаю на минутку к Аббе, мне надо у него кое-что спросить, – говорит Мадикен и в один миг перемахивает через забор к Нильсонам.

Дядя Нильсон расположился в саду на качелях под старой яблоней. Он попыхивает сигарой, отдыхая после трудов. Дядю Нильсона частенько можно увидеть за отдыхом. Как он говорит – нельзя же только и делать, что не покладая рук трудиться от зари до зари на жену и детей. Иной раз и отдохнуть надо. Сейчас Мадикен и застаёт его за этим занятием.