Астрид Линдгрен - Мадикен (сборник)

– Если бы ты знала, до чего же ты была смешная, ты бы не стала обижаться, что я над тобой посмеялся!

Нет, на Аббе невозможно долго сердиться.

Зато дядя Нильсон сегодня сердит не на шутку. Едва Мадикен вошла на кухню Нильсонов, как сразу же поняла, что они ссорятся. Конечно, как всегда, ссора началась из-за денег.

– Сам знаешь, если мы не заплатим, придётся распрощаться с комодом, – говорит тётя Нильсон.

А дядя Нильсон, стукнув кулаком по столу, кричит:

– Ну да! Ну да! Это я уже слышал! Не глухой ведь, кажется!

Понемногу Мадикен начинает разбираться, о чём спор.

– Сегодня – платёжный день, и надо рассчитываться с долгами, – говорит Аббе.

Уж тут Мадикен всё поняла: дядя Нильсон ещё давно, когда покупал Люгнет, занял денег у фабриканта Линда, и теперь Нильсоны должны возвращать фабриканту Линду по двести крон в год.

– Но ты же знаешь нашего папаню! – говорит Аббе.

Недавно господин Линд предупредил, что придёт сегодня вечером за своими двумястами кронами, а если ничего не получит, то «взыщет их судебным порядком» или потребует «описать имущество для аукциона». Это что-то очень страшное, Мадикен раньше о таком и не слыхала. Оказывается, это значит, что, если дядя Нильсон не заплатит двести крон, у него отберут за долги комод. Неудивительно, что он такой сердитый! Он очень любит свой комод, это у них единственная стоящая вещь из всей обстановки. Комод достался Нильсонам ещё от бабушкиной бабушки, которая завещала им рецепт крендельков.

– Пеняй на самого себя! – говорит тётя Нильсон. – Если бы не ты, мы бы так не обнищали. Ты сам тащишь последний грош в «Забегайку» и всё проматываешь со своими дружками-пьянчужками.

«Забегайка» – захудалый кабак, в котором, что ни день, сидит и пьянствует дядя Нильсон, так говорит Линус Ида.

Напрасно тётя Нильсон так сказала. Дядя Нильсон, и без того сердитый, ещё сильнее разозлился.

– И зачем только я женился на этом чучеле! – кричит дядя Нильсон и хлопает себя по лбу.

Тётя Нильсон сидит на кухонном диванчике и читает газету, но дядя Нильсон глядит на неё так, точно видит перед собой по крайней мере гадюку.

– Вот навязалась на мою шею! Неужели раньше ни одного балбеса не нашлось, чтобы захотел на тебе жениться?

– Как же не нашлось! Один нашёлся, – спокойно отвечает тётя Нильсон.

Дядя Нильсон затрясся от возмущения:

– Почему ж ты за него не выскочила?!

А тётя Нильсон смеётся:

– Вот именно что выскочила!

Ответ тёти Нильсон можно понимать: дядя Нильсон и есть тот балбес. Дяде Нильсону это совсем не понравилось.

– Я никому не позволю обзывать меня балбесом в моём собственном доме! – заорал он на тётю Нильсон.

Дядя Нильсон берёт пиджак и шляпу и собирается уходить.

«И пускай себе идёт! – подумала Мадикен. – Так даже лучше». Она боится, когда люди при ней скандалят.

– Куда это ты собрался? – спрашивает тётя Нильсон. Надо же, какая она бесстрашная!

Дядя Нильсон посмотрел на неё очень строго:

– Сколько раз я тебе говорил, что умная жена никогда не задаёт мужу таких вопросов!

– Ладно, ладно, – говорит тётя Нильсон. – Можешь передать привет своим дружкам-пропойцам.

Тут бы Мадикен перепугалась до беспамятства, если бы не Аббе. Но Аббе рядом, он преспокойно продолжает месить тесто. Аббе и ухом не ведёт, хотя дядя Нильсон такой сердитый. Сейчас он перестал месить, собираясь кое-что сказать дяде Нильсону.

– Слушай, папаня! Как по-твоему, станет ли умный человек кричать на свою жену и скандалить напропалую? Разве так поступают умные люди?

«Какой храбрый Аббе, чтобы так вмешаться!» – думает Мадикен.

Дядя Нильсон уже взялся за дверную ручку, но при этих словах он оборачивается и печально качает головой:

– Сын мой! Умный человек никогда не женится. Намотай это себе на ус, пока не поздно!

– А ты у нас и впрямь дурачок, бедненький папанечка! – говорит ему Аббе.

Дядя Нильсон уходит.

Тётя Нильсон расстроилась, но, как всегда, заступается за дядю Нильсона.

– Всё-таки его жалко, – говорит она. – Как-никак комод – самая лучшая вещь в доме. Поэтому он на меня и сердится.

– Ну уж нет! – говорит Аббе. – Самое лучшее, что у нас есть, – это ты, маманя. Хотя и ты иной раз глупишь не хуже папани.

– И то правда! Глупа я, конечно, – говорит тётя Нильсон и, немного подумав, прибавляет: – Да и ленива к тому же. Хотя, наверное, не настолько, как наш папаня.

Затем она снова углубляется в газету. Газету ей даёт бесплатно папа Мадикен, и она прочитывает её всю, не пропуская ни слова.

– Умный человек твой папа, – говорит она, обращаясь к Мадикен. – И ведь, поди ж ты, понимает нас, бедняков!

Но потом ей, как видно, попалось в газете что-то особенно интересное, она перестала разговаривать и углубилась в чтение.

Мадикен и Аббе пошли в комнату, чтобы взглянуть на комод. Он очень красивый, полированный, а сверху украшен мраморной доской.

– Прощай, комодик! – с грустью говорит Аббе.

Потом он ведёт Мадикен посмотреть на кроликов. Клетка с кроликами стоит у дровяного сарая. Их там двое. Одного Аббе назвал Маманей, другого – Папаней. Папаня – бурый, а Маманя – серенькая. Скоро у них будут детки. Мадикен с нетерпением ждёт, когда они появятся.

– Вот только, понимаешь ли, какая вышла закавыка! – говорит Аббе. – Крольчата будут не у Мамани, а у Папани. Ты расскажи это своему папе, пускай об этом напишут в газете. У меня и заголовок готов: «Чудо природы у Аббе Нильсона».

Мадикен спрашивает, не ошибся ли он, когда давал кроликам имена, и не лучше ли будет их переменить – Папаню назвать Маманей, а Маманю – Папаней. Но Аббе и слышать не хочет о таком предложении.

– Уж как назвал, так назвал! Что бы ты сказала, если бы твой папаня взял да и переменил твоё имя на Карла Фредерика?

Мадикен соглашается, что в этом бы не было ничего хорошего. Она помогает Аббе собирать для Папани и Мамани листья одуванчиков, и в самый разгар работы мимо них проходит тётя Нильсон, одетая в выходное платье.

– Я пошла в город, скоро вернусь, – говорит она, закрывая за собой калитку.

Аббе долго провожает её глазами.

– Только бы она не вздумала тащить домой папаню, а то он нам потом весь дом разнесёт!

Тут Мадикен опять вспомнила про комод и осторожно спросила Аббе, сильно ли он будет расстраиваться, если комод придётся отдать. Мадикен не хочет, чтобы Аббе расстраивался.

– Да чего уж там! Одним комодом больше или меньше – не всё ли равно! – говорит Аббе.

Он усаживается на качели и начинает рассказывать о бесчисленных комодах, которые стояли у бабушкиной бабушки в графских покоях. Вот это была тётенька богатая так богатая! По словам Аббе, у неё все пальцы были унизаны бриллиантовыми перстнями. Когда она месила тесто для крендельков, то, бывало, потеряет несколько бриллиантов и даже не заметит, что они остались в тесте.