Питер Леранжис - Семь чудес и гробница теней

Торквин возился с ружьем, не отрывая взгляда от задней части комнаты. Там как раз открылась дверь, ведущая в лабораторию, за которой показалась фигура в белом халате и противогазе. Она направилась в нашу сторону, и Торквин прицелился.

Сзади под противогазом торчали черно-серые, забранные в хвост волосы. В этот момент Торквин чихнул, и незнакомец рванул влево.

Эли, сжавшись в шар, хрипло дышала. Касс казался мертвым. Изо всех сил стараясь держать глаза открытыми и дышать через ткань, я пополз в сторону фигуры в противогазе, которая водила руками по стене, будто что-то искала. Чудом я сумел ухватить ее за лодыжку и дернуть. Незнакомец повалился на пол, и я сдернул с его головы противогаз.

– Нет! – заорал голос. – Верни!

Я оказался лицом к лицу с доктором Бредли, личным физиотерапевтом профессора Бегада.

С предательницей.

– Вы! – ахнул я. – Вы одна из них?!

Зря я это сказал: от следующего глотка воздуха мои легкие едва не разорвались. Я рухнул на спину, а доктор Бредли, кашляя, с красным лицом, принялась шарить по полу в поисках противогаза.

С горловым рыком она выдернула его из моих пальцев, натянула на голову встала на ноги и ухватилась за стену, удерживая равновесие.

Я отчаянно моргал, но подняться был уже не в состоянии. Доктор Бредли открыла в стене металлическую панель и щелкнула каким-то тумблером. После чего повернулась ко мне.

Мои глаза закрылись сами собой. Слезоточивый газ? Вряд ли. Дело было в чем-то ином. Беспамятство наступало, и я боролся из последних сил, чтобы оставаться в сознании.

Последнее, что я помню, прежде чем отключиться, была фигура доктора Бредли, нависшая надо мной подобно великану и протягивающая руку к моей голове.

Очнулся я рядом с трупом.

Точнее, я подумал, что это труп, – рядом на столе, очень похожем на разделочный стол мясника, под белой простыней лежало чье-то тело. Я же был на полу. Над головой, тихо жужжа, горели ряды флуоресцентных ламп. Я попытался сесть, и моя голова едва не взорвалась от боли.

– Тихо, Джек, – произнес голос доктора Бредли. – Мы еще не закончили с Кассом.

Недоуменно моргая, я повернул голову. Она стояла ко мне спиной, нагнувшись над соседним столом. На белом халате темнели затянутые в хвост волосы. Сбоку от нее торчали кроссовки Касса.

– Что случилось? – спросил я.

– Доктор Бредли решила, что мы из Масса, – ответил голос Эли. Чтобы увидеть ее, мне пришлось встать, и моя голова зазвенела от боли. Они с Торквином сидели у двери, прислонившись к стене. Лица у обоих были красные. Я сообразил, что из-за ядовитого газа и что я сам наверняка выглядел не лучше. – Поэтому она активировала газ. А когда поняла, кто мы, выключила.

– Я имел в виду Касса, – уточнил я. – Что с ним?

– Процедуры. – Торквин был краток.

– Но… ему же их пока не назначали, – удивился я.

– Пришлось поторопиться, – подала голос доктор Бредли. – Возможно, ядовитый газ ускорил процесс. Я на это надеюсь.

– Надеетесь? – не понял я.

Эли тяжело вздохнула:

– Помнишь, что сказал нам профессор Бегад, когда мы только оказались здесь? Чем ближе мы к четырнадцатилетию, тем работа гена 7ЧС ускоряется. Промежутки между припадками уменьшаются, а их воздействие усиливается.

– Когда у Касса день рождения? – спросил я.

– Он не знает, – мягко сказала доктор Бредли. – Даже «ИК», со всеми их ресурсами, не удалось найти запись о его рождении. Данные о нем затерялись в какой-то городской больнице, и, возможно, уже уничтожены.

– То есть у него может оставаться меньше времени, чем у нас, – добавила Эли.

Доктор Бредли пожала плечами:

– Есть и хорошая новость: процедуры дали эффект. По крайней мере, пока мне удалось вернуть его в строй.

– Отличная… работа, – произнес «труп».

Я вздрогнул. Этот голос, без всяких сомнений, принадлежал профессору Бегаду. Я повнимательнее взглянул на человека под простыней и в этот раз увидел, что его голова и лицо не были прикрыты. Но я все равно едва признал в нем старого профессора. Он изменился до неузнаваемости, его лицо было белым как мел, глаза помутнели и уменьшились, а спутанные волосы походили на копну соломы.

– Рад видеть вас всех, – продолжил он, и из уголка его рта вылилась тоненькая струйка слюны. – Не понимаю… как такое могло произойти. – Он моргнул и его глаза ушли в сторону.

Доктор Бредли отвернулась от Касса.

– Ваш друг в порядке. Что касается профессора Бегада… – Она взяла из раковины мокрое полотенце и положила ему на лоб. – Его ударило об пол взрывом. Одно легкое отказало, и велика вероятность внутренних повреждений, а я не могу провести полное обследование здесь.

– Мы оставили Шустрика на другой стороне острова, – сказал я. – Фидл поможет вам с профессором и Кассом добраться туда, а мы с Торквином и Эли пока найдем локули.

– Профессору Бегаду необходим больничный режим, – возразила доктор Бредли.

– А вы не можете взять что-нибудь с собой и оборудовать что-то вроде походного госпиталя? – спросил я. – Оставлять его здесь слишком рискованно. Если найдут его, то будут пытать, чтобы получить нужную им информацию. Хотите, я отдам вам рацию?

– У меня есть своя, – тяжело вздохнула доктор Бредли. – Я могу связаться с Фидлом. Думаю, это наш единственный шанс.

– Профессор Бегад, – Эли мягким движением убрала со лба старика прядь тонких белых волос, – доктор Бредли заберет вас отсюда. Скажите, локули у Масса?

– Не… нет… – профессор Бегад помотал головой и, дрожа, повернулся лицом к Торквину. – Они в… локации «D»… Поспешите… заберите их.

– Это то же самое, что и строение «D», центр управления? – уточнила Эли.

– Не строение «D», – возразил Торквин. – Локация «D».

– Что означает… – подстегнул его я.

– …дерьмо, – отозвался Торквин.

Вонь и Песня ударили по мне одновременно.

Мы ехали в джипе, который Торквин угнал с окраины лагеря. Хотя «угнал» не совсем правильное слово. Он ведь принадлежал «ИК», но в нем уже сидели двое наемников Масса, пока Торквин не выдернул их из кабины и не швырнул о дерево. Теперь мы, подскакивая на кочках, ехали по взлетному полю к свалке Института Караи, о которой столь емко выразился Торквин. В голове как-то странно опустело и появилось ощущение, будто кто-то скребется у меня в мозгах. Это не была мелодия как таковая – скорее вибрация, которая через уши распространилась по всему моему телу.

– Я ее чувствую, – сказал я. – Песню гептакиклоса. Это значит – локули рядом.

– Тут водяет тат, будто здесь кто-то сдох, – прогундосила Эли, зажимая нос пальцами. Кошмарная едкая вонь усиливалась по мере того, как джип приближался к дымящемуся холмику. – Я остадусь в башиде.

– Это нам так поможет, – отозвался я, выбираясь с заднего сиденья.