Рейф Ларсен - Невероятное путешествие мистера Спивета

Почти восемь часов спустя, в 4:10 утра, я, наконец, вынырнул с окончательным вариантом списка, который распечатал и прикрепил изнутри к крышке чемодана:

1. Шестнадцать пачек коричной жевательной резинки «Тридент».

2. Запас нижнего белья.

3. Всего один телескоп: «Аврора» фирмы «Зуммель».

4. Два секстанта и один октант.

5. Три серые вязаные безрукавки и прочая одежда.

6. Четыре компаса. {51}

7. Бумага для рисования, полный набор карандашей и перьев Gillot и рапидограф Harmann.

8. Налобная лупа «Томас» (по-простому Том).

9. Два гелиотропа и старый теодолит – мамины подарки на десять лет. Теодолит еще работает, если его уговорить.

10. Мой дорожный навигатор «Игорь». {52}

11. Три синих блокнота: «Ньютоновы законы сохранения и горизонтальные перемещения мигрирующих птиц в северо-западной Монтане 2001–2004», «Отец и удивительное разнообразие его манеры косить траву» и «Лейтон: жестикуляция, устойчивые оговорки, интонации».

12. Пять пустых зеленых блокнотов З101‑105.

13. Носовой платок (с бернстайновскими мишками).

14. С кухни: три батончика гранолы, пакетик «чириос», два яблока, четыре печенья и восемь морковок.

15. Темно-синяя парка с прорезиненными локтями.

16. «Лейка М1» и «Максимар»-гармошка среднего формата. {53}

17. Влагостойкая клейкая лента.

18. Радиоприемник.

19. Три пары часов.

20. Воробьиный скелет от орнитолога из Биллингса. {54}

21. Старая и дребезжащая землемерная цепь.

22. Железнодорожный атлас США.

23. Зубная щетка и зубная паста. Зубная нить.

24. Моя любимая мягкая игрушка, черепашка Тангенс.

25. Фотография нашей семьи, снятая четыре года назад, перед амбаром. Все смотрят в разные стороны – куда угодно, только не в объектив. {55}

Вещей оказалось раза в два больше, чем могло влезть в чемодан.

К несчастью, я не мог расстаться ни с одной из них, ведь этот короткий список и так уже был прорежен в четыре мучительных раунда шоу «Последний герой: аппараты». Наконец я кое-как застегнул молнию, аккуратно (и внутренне содрогаясь) усевшись на крышку сверху. Пока содержимое уминалось под моим весом, внутри что-то похрустывало: не то шестеренки, не то линзы. Однако я не сдвинулся с места – напротив, тихонько подбадривая чемодан, продолжал тянуть застежку.

– Ты справишься, дружище. Вспомни добрые старые времена. Они еще живы в тебе.

Разобравшись с чемоданом – гротескно раздувшимся, но победоносно застегнутым – я перешел к следующему вопросу: маленькой такой проблемке, как мне теперь добраться до Вашингтона.

На заметку бесстрашному путешественнику: Эта карта не предназначена для навигационных целей. Любая попытка воспользоваться ею для настоящего путешествия окончится тем, что вы потеряетесь где-нибудь в Канаде.

Взяв стакан воды, я стал пить крохотными глоточками, втягивая воду между передними зубами и глядя, как уменьшается ее уровень. Потом принес с кухни изюмину и попытался растянуть ее на двадцать укусов. Потом долго разглядывал чемодан.

И тут меня осенило. На самом деле, наверное, подспудно я все понял уже давно – недаром же положил в чемодан железнодорожный атлас, – однако только сейчас осознал по-настоящему. Решение было совершенно очевидным – правда, слегка опасным и не слишком надежным. Думая о нем, я аж подпрыгнул на опустевшем ковре, прямо на физиономии Мериуэзера Льюиса. Грядущее путешествие вдруг стало совсем реальным.

– А кроме того, – сказал я себе, – уж коли приключение, то пусть оно будет настоящим!

До Вашингтона (округ Колумбия), где меня ждет первая настоящая работа, на товарняке, зайцем. Как заправский бродяга.

Сдается мне, в каком-то отношении я такой же завзятый любитель исторических мифов, как и отец – только его спираль ностальгии по несбывшемуся направлена на кинематографический Запад долгих перегонов, а для того чтоб давление подскочило уже у меня, достаточно прошептать «шумный железнодорожный городок». В голове у меня тут же проносится нарезка кадров: переполненные народом платформы – целые семьи, обремененные грудами вещей, переселяются навстречу новой жизни на Дальнем Западе; шипение пара, угольный дым, колесная смазка, пыль, усатый проводник, скорбная тишина вслед за резким гудком, щуплый человечек спит на стуле рядом со станционной будкой, прикрыв лицо желтоватой газетой – а поперек газеты аршинными буквами заголовок: «ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ЮНИОН ПАСИФИК ДЕШЕВО ПРОДАЕТ ЗЕМЛЮ!»

Ну ладно, ладно – признаю, сентиментальность заносит меня не в то время. В двадцать первом веке термин «трансконтинентальная железная дорога» уже не разбудит жар переселенческой лихорадки в нью-йоркских денди, как в шестидесятых годах века девятнадцатого – но знаете что? Такая вот технологическая амнезия – стыд и позор. Имей я хоть какое-то влияние на умы средних американцев, уж я бы постарался напомнить им о старых трансконтинентальных магистралях, протяжных вздохах паровых локомотивов, профессионализме, с которым усатый кондуктор смотрел на карманные часы ровно за минуту до прибытия в 10:48. Да ведь железные дороги произвели революцию в самой концепции времени ! Целые города подстраивали свой суточный ритм под звук одинокого гудка, а путешествие через всю страну, прежде занимавшее три месяца, стало вопросом нескольких дней. {56}

Была ли моя ностальгия столь же ложной, как ностальгия моего отца? Ему принадлежал мир мифологии, мне – эмпирической науки. В своем пристрастии к железным дорогам я видел не ностальгию, а признание того, что поезда были – да и теперь остаются – технологической вершиной наземных путешествий. Автомобиль, грузовик, автобус – все они лишь заикающиеся братья совершенного локомотива.

Взгляните на Европу! Взгляните на Японию! Поезда – краеугольный камень их транспортной системы. Поезда эффективно и безопасно перевозят множество счастливцев: на пути из Токио в Киото вы можете на досуге подыскивать другие города-анаграммы, изучать разнообразие топографии и экологии центральной Японии, читать мангу, составлять карты ваших странствий, иллюстрируя их персонажами манги… или даже встретить вашу будущую жену – и все это беззаботно и со всеми удобствами переправляясь из пункта А в пункт Б.

Так что когда я остановился на мысли воспользоваться современной американской грузовой железной дорогой, последним оплотом некогда великой индустрии, все разом встало на свои места. Такова была моя версия паломничества в Мекку. {57}

В 5:05 я последний раз обвел взглядом комнату, чем лишь подстегнул ощущение, будто забыл что-то очень и очень важное. Еще секунда, и я начал бы сборы по новой; не дав себе этой секунды, я выскользнул за дверь и спустился по лестнице, стараясь по мере возможности приглушить предательскую дробь, выстукиваемую чемоданом по каждой ступеньке.