Жаклин Уилсон - Девчонки и слезы

Я член жюри конкурса детских комиксов. Сразу предупреждаю, что ты не победила – у нас еще даже не было итогового заседания. И боюсь, ты не попадешь в список допущенных к конкурсу, поскольку твой рисунок пришел без анкеты и через неделю после того, как истек крайний срок подачи. Лично я считаю, что это не имеет значения, но спонсоры нашего конкурса очень щепетильно относятся к такого рода вещам и настаивают на том, чтобы твой рисунок (как и работы прочих опоздавших) не был допущен к рассмотрению.

При иных обстоятельствах я бы подумала, что это безобразие, и забыла бы всю историю на следующий день, но дело в том, что ты и твоя мышка Мертл не выходите у меня из головы. Я вижу множество детских и юношеских работ, и некоторые из них можно признать удачными, но скажу тебе честно: твоя Мертл – очень оригинальная. Я бы гордилась, если бы выдумала ее сама.

Ты просто создана для работы иллюстратором.

С наилучшими пожеланиями

Никола Шарп »

Я так громко взвизгиваю, что поднос в руках Анны вздрагивает и из чашки выплескивается кофе.

– Элли, дорогая, что стряслось?

– Ах, Анна! – только и могу вымолвить я, заливаясь слезами.

В комнату вбегают папа и Цыпа.

– Что случилось? Ты ошпарилась? – кричит папа.

Анна ставит поднос на стол. Пробегает глазами письмо и бросается меня обнимать:

– Умница! Только взгляните, что Никола Шарп написала о нашей Элли! – она сует письмо папе.

– Никола Шарп! Тетя, которая придумала Фею красной малины, ну ту, у которой изо рта вылетает малина, – для большей наглядности Цыпа показывает, как она это делает.

Папа засыпает меня вопросами, Анна смеется, я плачу, Цыпа раздувает щеки. Все сгрудились в моей тесной комнатенке, будто мы снова нормальная счастливая семья, четверка Аллардов, – но тут папа все портит. Он читает письмо и покачивает головой.

– Неплохо, Элли, – уныло произносит он.

– Неплохо? Это все, что ты можешь сказать? – удивляется Анна. – Невероятно! Никола Шарп выбрала работы Элли из сотен, если не тысяч, рисунков! Разве это не чудо? Только вообрази себе – она написала, что хотела бы сама выдумать мышку Мертл!

– Но Мертл не имеет отношения к Элли, – говорит папа. – Ее придумала Роз.

В комнате повисает тишина. Папа редко говорит о маме и еще реже называет ее по имени. «Роз» он произносит с нежностью и грустью. Анна вздрагивает.

Я пристально смотрю на папу. Такое чувство, будто он разрушил все мое счастье. Опять наваливается гриппозное состояние. Все тело ломит.

– Элли ничего не срисовывала, ты это прекрасно знаешь! – резко бросает Анна.

Папа пробегает глазами письмо Николы Шарп и останавливается на последней строчке. Зачитывает всего одно слово – «оригинальная».

Довольно. Знаю, что папа прав… в каком-то смысле.

Но Анна считает иначе и упорно стоит на своем:

– Понимаю, мои дурацкие свитера тебе как кость в горле, но меня поражает другое: ты настолько мелок, что неспособен даже порадоваться таланту собственной дочери.

Папа вздыхает. Анна вне себя от ярости – тяжело дышит, лицо раскраснелось. Цыпа пугается и хватает меня за руку. Я крепко сжимаю маленькую ладошку, мне необходима его поддержка.

Все коту под хвост. Папа прав. Это не я придумала Мертл. Хотя мне казалось обратное.

Надо с кем-нибудь об этом поговорить. Я звоню Магде. Правда, не сразу, потому что Магда по выходным любит утром поспать. На самом деле, она вообще любит поспать, но в будни мама вытягивает ее из-под одеяла, чтобы она не опоздала в школу. Я жду до полудня в надежде застать Магду в состоянии боевой готовности.

Но, оказывается, я слишком долго ждала. Магда уже ускакала.

– Скорее всего, она у Надин, – говорит мама Магды.

– Понятно. Спасибо.

– Почему бы тебе, дорогая, тоже не пойти к Надин?

Почему? Да потому, что меня туда не звали. Почему они мне не сказали, что встречаются в субботу утром? Мы всегда и везде были вместе. А теперь «вместе» касается только их двоих. Магда и Надин образовали союз у меня за спиной.

Конечно, можно явиться к Надин без приглашения… Но что, если они будут переглядываться, перешептываться и вести себя так, будто я непрошеный гость?

Я этого не переживу. Все происходит слишком стремительно. Кажется, они больше не считают меня своей.

Ну и бог с ними. Я знаю, кому нужна по-настоящему. Кто любит меня больше всех, вместе взятых.

Я дотрагиваюсь до кольца и звоню Расселу.

Наш поход на вечеринку оказался большой ошибкой. Начнем с того, что я терпеть не могу Большого Мака, высокого плечистого увальня с громогласным голосом и вульгарными манерами. А еще – он чересчур много о себе понимает и обожает прихвастнуть. Впрочем, если говорить о материальной стороне жизни, ему есть чем похвалиться. Он живет в огромном четырехэтажном доме в георгианском стиле, более напоминающем мини-дворец. Обстановка – отдельная песня. Кажется, будто ты попал на страницы журнала «Интерьеры».

Мама и папа Большого Мака испаряются в самом начале вечера. Хорошо бы никто не додумался гасить сигареты о китайский фарфор и никого бы не стошнило на турецкий ковер. С учетом количества спиртного такое вполне вероятно. Я ожидала увидеть фруктовый пунш и несколько банок лагера, но кругом стояли батареи водки, и мальчишки заливали себе внутрь прозрачную жидкость, точно это была вода «Перрье». В гостиной собрались в основном парни. Среди них затесалась пара сильно накрашенных малявок, они неуклюже вышагивали на высоченных каблуках. Смой с них косметику – и увидишь, что они еще не окончили начальную школу. Очевидно, это были чьи-то младшие сестры, намеренные не пропустить вечеринку. Немногочисленные девчонки моего возраста подразделяются на две категории – страшилы в крошечных топах с вдетыми в пупки кольцами, которые заливали в себя спиртное с еще большим апломбом, чем парни, и печальные создания в вечерних туалетах, словно сошедшие с картин 1950-х.

Зря я позвала сюда Магду и Надин. Наверняка они на меня станут сердиться. Ну и пусть. Я тоже на них зла – нечего встречаться без меня.

А еще я зла на Рассела. Сижу с ним рядышком в кресле, он демонстративно обнимает меня за плечи, точно напоказ одноклассникам. Подружка. Что-то незаметно, чтобы он мною гордился. А я ведь готовилась к вечеринке самым тщательным образом. Выбирала, примеряла, а потом отвергла три четверти своего гардероба. Даже залезла в шкаф к Анне и примерила ее малиновое бархатное платье. На Анне оно болтается, а меня ужасно обтягивает. И выглядит чересчур парадно.