Коллин Хоук - Путешествие тигра

Дракон начал потеть. Он тоже понял, что Кишан говорит правду.

Все это время Рен сидел очень прямо, медленно потирая руки. Когда Кишан закончил, он бросил на него быстрый взгляд, потом слегка повернул голову, чтобы видеть мои глаза. Он улыбнулся и заговорил. Так тихо, что казалось, будто он обращается ко мне одной. Мы все, включая меня, невольно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова.

– Вряд ли я смогу быть столь же великодушен. Я полюбил ее с первого взгляда, как только увидел. Из-за нее едва не умер под пытками. Я пройду полмира ради ее улыбки или для того, чтобы сделать ее счастливой. Когда она станет твоей, дракон, и оплетет нити своего Волшебного шарфа вокруг твоего сердца, я наверняка зачахну и умру, ибо я привязан к ней, как лоза, что оплетается вокруг дерева и питается его жизненными соками. Она навечно привязала меня к себе. Она – мой дом. Она – мой смысл жизни. Покорить и удержать ее сердце – это единственная цель моего существования.

Когда его последние слова растаяли в тишине, я почувствовала, что не могу дышать. В комнате сделалось тихо и торжественно, как в храме. Как будто здесь только что прозвучала клятва. Мы с Реном не могли отвести глаз друг от друга. На этот раз я даже не думала усомниться в искренности прозвучавших слов. Я знала всем сердцем, что это правда. Если Рен и умолчал о чем-то, то лишь о том, что та, которую он так беззаветно любил, не стоила его мизинца… что даже недолгое хранение сокровища его сердца едва не сломало ее… что она боялась не пережить, если он снова ее покинет…

Пелена спала с моих глаз. Я прозрела. Если зеленый дракон заставил меня вновь открыть свое сердце Рену и признать всю глубину своих чувств к нему, то сейчас мне стало окончательно ясно, кто я такая. Трусиха. Самая эгоистичная себялюбица на свете. Тряпка. Лгунья. Все это время я всего лишь осуществляла свою жизненную стратегию, свой запатентованный способ защититься от эмоциональных травм. Держаться за Кишана означало, что мне не придется ничем рисковать. Он был моим щитом.

Он защищал меня от отношений, подобных поездке на американских горках, – то есть от Рена. Я любила Кишана и верила, что буду счастлива с ним, но при этом отдавала себе отчет – это не то. Если любовь Рена была всепожирающим пламенем, то Кишан был скорее… электрическим камином. Удобным, надежным, солидным. Они оба согревали, но один мог сжечь дотла. Превратить в угольки. Если Кишан меня бросит, я поплачу, пострадаю, а потом вытру слезы и пойду дальше, обогащенная горьким опытом.

Любить Рена было все равно что любить атомную бомбу. Когда он уйдет – а рано или поздно он непременно это сделает – то уничтожит все вокруг в радиусе десяти миль. А я, разумеется, окажусь в центре прямого попадания. Мое сердце уже было прошито шрапнелью. Дважды. Кишан попытался собрать кровоточащие кусочки и одной только силой воли удерживал их вместе, но сквозные дыры все равно зияли. Их нечем было заполнить.

Мое глупое сердце пыталось обмануть меня. Вот и сейчас оно сладко билось, согретое словами Рена и его клятвами, но какое это имело значение? Рано или поздно кто-то или что-то отнимет у меня Рена, а если нет, он пожертвует собой ради других, а я снова останусь на бобах, только уже без Кишана. Я буду совершенно, бесповоротно одна! Снова, как во времена Ли, я оказалась перед выбором. Мне предстояло выбрать между всепоглощающей любовью, без которой я едва могла дышать, и ровным теплом, бесконечной добротой и покоем, которые сулил Кишан.

Так, в мертвой тишине, прошли несколько секунд. Потом Рен с шумом втянул в себя воздух, его грудь всколыхнулась, словно он забыл, как дышать. Со мной произошло то же самое, очертания комнаты медленно выступили из сплошного тумана. Я отогнала мысли в сторону и постаралась сосредоточиться на нашем деле, а Рен снова перевел глаза на Цзинсэлуна.

– Неужели ты и теперь сомневаешься в правдивости наших слов, великий дракон?

Шея Цзинсэлуна налилась пурпурной краснотой, будто его душила сама мысль обо мне. Я не выдержала и прыснула. Дракон с ужасом уставился на меня, потом смял в руках Шарф.

– Заберите его! Я не отдам свои сокровища тебе… тебе… отвратительный суккуб!

Но Рен предостерегающе поднял руку:

– Нет-нет, Цзинсэлун! Неужели ты думаешь, что мы настолько глупы? Мы ни за что не возьмем назад это ужасное проклятие. Ты выиграл его и девицу, все честно, без обмана.

– Заберите его! Прошу вас! Я дам вам драгоценности, отсыплю еще золота!

Рен задумчиво потер подбородок:

– Нет. Этого не достаточно. Сам подумай, какое бремя пытаешься вновь взвалить на наши плечи! Ты только начинаешь испытывать на себе ее чары, но уже понимаешь, что ждет тебя впереди. Поверь мне… откупиться от этого проклятого Шарфа будет стоить очень дорого.

– Проси чего хочешь! Все отдам! – Дракон наклонился к Рену и горячо зашептал: – Она сущая ведьма! Она заставит меня раздать все мои сокровища… людям! Она уже соблазняла меня своими бредовыми фантазиями, – всплеснул он руками в воздухе. – Предлагала класть золотые монеты под подушки смертным! Разве это подобает дракону? Нет! Никогда и ни за что! Забирайте ее обратно вместе с проклятой тряпкой! Прошу вас! Умоляю ! – захныкал дракон.

Я, как могла, подыгрывала братьям, терзая дракона многозначительными взглядами. В какой-то момент он с опаской повесил Шарф на подлокотник своего кресла и отодвинулся подальше. Заметив это, я стала мысленно просить Шарф время от времени менять форму, превращаясь то в подушечки в форме сердца, то в вышитые крестиком носовые платочки с надписями «Келси + Цзинсэлун» по краю. Бедный дракон каждый раз испуганно взвизгивал и корчился в своем кресле.

После этого переговоры прошли в ускоренном режиме. Рен получил обратно все, что Цзинсэлун выменял у нас, плюс безопасный проход ко дворцу белого дракона плюс кое-какие любопытные сведения о Семи пагодах и их привратнике, плюс торжественное обещание Цзинсэлуна пятьсот лет не губить корабли и самолеты, а также груду сокровищ, включая нефритовую статую тигра в натуральную величину. Дракон даже согласился взять на себя доставку, пообещав, что мы найдем все свои сокровища на корабле, когда вернемся.

Когда торг был завершен, Цзинсэлун нетерпеливо вскочил и объявил, что нам пора уходить. Он доставит нас в подводный дворец белого дракона, даст теплые напутствия, после чего раскланяется. Мы поднялись, но Рен попросил нас с Кишаном идти вперед, сказав, что немного задержится. Кишан немедленно подал мне руку, а я так обрадовалась ее надежному теплу, что прильнула ближе.

Через несколько секунд сияющий Рен и дракон вышли из комнаты. От меня не укрылось, что Рен незаметно сунул что-то в карман своих брюк, пока дракон горячо нашептывал последние слова ему на ухо.