Астрид Линдгрен - Калле Блюмквист и Расмус

ASTRID LINDGREN

Mästerdetektiven Blomkvist och Rasmus

1953

First published by Rabén & Sjögren Bokförlag, Stockholm

Masterdetektiven Blomkvist och Rasmus

© Text: Astrid Lindgren, 1953/Saltkråkan AB

© Городинская-Валлениус Н., перевод на русский язык, 2014

© Гапей А., иллюстрации, 2014

© Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2014

Machaon®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

– Калле, Андерс, Ева-Лотта! Где вы там?

Сикстен внимательно наблюдал за чердаком пекарни, ожидая, что кто-нибудь из Белых роз вдруг высунет голову в чердачный люк и ответит на его призыв.

– А если вас там нет, то почему? – крикнул Йонте, убедившись, что Белые не подают признаков жизни.

– Вас там что, в самом деле нет? – нетерпеливо переспросил Сикстен.

Из чердачного люка высунулась белобрысая голова Калле Блюмквиста:

– Не-а, нас тут правда нет. Мы только притворяемся.

Но подобную тонкую иронию Сикстен не оценил.

– Эй, что вы там делаете? – пожелал он узнать.

– А сам-то ты как думаешь? – ответил Калле. – Может, мы здесь в дочки-матери играем?

– Да ведь от вас всего можно ожидать. Андерс и Ева-Лотта тоже там? – поинтересовался Сикстен.

Из люка показались ещё две головы.

– Не, нас тут тоже нет, – объявила Ева-Лотта. – А вам что нужно-то, Аленькие?

– Да надавать вам по шее чуток, – вполне дружелюбно ответил Сикстен.

– И узнать, как обстоят дела с Великим Мумриком, – добавил Бенка.

– Вы что, собираетесь тянуть до конца летних каникул? – спросил Йонте. – Спрятали вы его или нет?

Андерс проворно съехал вниз по канату, служившему Белым мгновенным средством передвижения с чердака на землю.

– Ясное дело, спрятали, – ответил он.

Потом подошёл к предводителю Алых, заглянул ему серьёзно так в глаза и произнёс, подчёркивая каждое слово:

– Птица чёрная и белая вьёт гнездо недалеко от заброшенной крепости. Ищите сегодня ночью!

– Да катись ты! – послышалось в ответ.

Однако вождь Алых тотчас собрал своих соратников и увёл их в укрытие за смородиновые кусты, чтобы обмозговать эту туманную «птицу чёрную и белую».

– А чего тут обсуждать, это же обыкновенная сорока, – заметил Йонте. – Мумрик лежит в сорочьем гнезде, это и ребёнку понятно.

– Конечно, малышка Йонте, это и ребёнку понятно, – раздался голос Ева-Лотты с чердака. – Надо же, даже такой несмышлёныш, как ты, и то сообразил, что к чему. Ты, верно, ужасно рад, ведь так, крошка Йонтик?

– А можно я пойду и отлуплю её как следует? – спросил Йонте своего вождя.

Но Сикстен счёл, что сейчас всего важнее Великий Мумрик, и Йонте пришлось отменить свою карательную экспедицию.

– «Недалеко от заброшенной крепости»… Это могут быть только развалины старого замка, – осторожно, чтобы не услышала Ева-Лотта, прошептал Бенка.

– Итак, в сорочьем гнезде возле развалин замка, – заключил Сикстен с довольным видом. – Бежим!

Садовая калитка захлопнулась за тремя рыцарями Алой розы с таким треском, что котёнок Евы-Лотты, мирно спавший на веранде, подскочил, насмерть перепугавшись.

В окне пекарни показалась добродушная физиономия булочника Лисандера.

– Скоро вы мне так всю пекарню обрушите, – посетовал он, обращаясь к своей дочери.

– Вы?! – возмутилась Ева-Лотта. – Мы, что ли, виноваты, что эти Алые носятся, как стадо бизонов? Мы, между прочим, так никогда не хлопаем.

– Да неужели? – усомнился булочник и протянул противень с аппетитными, сдобными булочками заботливым рыцарям Белой розы, никогда не хлопающих садовыми калитками.

Чуть погодя три Белые розы стремглав вылетели через упомянутую калитку и захлопнули её с таким грохотом, что пионы, полностью раскрывшиеся на цветочной клумбе, печально вздохнув, чуть не потеряли свои последние лепестки. Булочник тоже вздохнул. Как она сказала, Ева-Лотта? Бизоны? Ну да, так она и сказала!

Война Алой и Белой роз, вспыхнувшая тихим летним вечером, длилась уже третий год, и ни одна из воюющих сторон не выказывала признаков усталости. Наоборот, Андерс в качестве достойного примера приводил Тридцатилетнюю войну.

– Они же воевали столько лет, значит, и мы сможем, – заверял он с энтузиазмом.

Ева-Лотта смотрела на вещи более трезво.

– Ты только представь, – говорила она, – лежит в канаве сорокалетний толстый дядька и украдкой ищет Великого Мумрика. Да все мальчишки в городе засмеют тебя, старика!

Думать об этом было неприятно. Жутко было даже представить, что над тобой могут посмеяться, а ещё страшнее – что тебе будет сорок лет. Когда кругом счастливчики не старше пятнадцати! Андерс испытал заведомую неприязнь к тем, кто со временем займёт его излюбленные места для игр, его тайники, начнёт войну Роз да ещё будет иметь наглость насмехаться над ним. Над ним, кто был вождём Белой розы в то великое время, когда эти сопляки ещё не народились!

Да, слова Евы-Лотты заставили Андерса осознать, что жизнь коротка и глупо было бы не играть, пока такая возможность у них есть.

Калле захотелось утешить своего предводителя:

– Во всяком случае, никому и никогда не будет так интересно и весело, как нам, а такой войны Роз, как наша, этой мелюзге вовек не видать!

Ева-Лотта с ним согласилась: ничто не сравнится с войной Роз. Когда-нибудь они превратятся в жалких сорокалетних стариков, но им будет что вспомнить! О том, как летними вечерами они бегали босиком по мягкой траве Прерий, как приятно журчала под ногами в их речушке вода, когда, спеша на решающее сражение, они перебирались по её шатким мосткам, проложенным Евой-Лоттой… Они вспомнят, как ласково светило солнце в чердачное окно пекарни, и даже деревянный пол штаба Белой розы источал запахи лета. Да, война Роз – игра, которая отныне всегда будет ассоциироваться с летними каникулами, лёгким ветерком и ярким солнцем! Приход осени с её теменью и зимняя стужа означали в борьбе за Великого Мумрика безоговорочное перемирие. Как только начинался учебный год, все военные действия прекращались и не возобновлялись до тех пор, пока каштаны на Большой улице не расцветали вновь, а оценки, полученные за второе полугодие, не были подвержены критике строгих родительских глаз.