Астрид Линдгрен - Приключения Эмиля из Лённеберги

«Наконец-то все будут мною довольны! Больше им не придётся целый день таскать меня за руку то туда, то сюда! – думал он. – Но уж и вам сюда вход закрыт… Никто из вас не войдёт теперь в сарай! Даже папа, если ему вздумается постругать доску. Да оно и к лучшему! А то ещё уронит долото и поранит себе палец на другой ноге. Как говорится, если уж кому не везёт, то его и на коне собака укусит!»

Всё на свете имеет конец, даже долгий июльский вечер. Когда совсем стемнело, пришла мама и отодвинула засов на двери сарая. Она дёрнула створку и поняла, что Эмиль заперся изнутри.

– Выходи, Эмиль! Папа лёг спать, бояться больше нечего.

В ответ из сарая раздалось лишь ужасающее «ха!».

– Почему ты говоришь «ха!», мой милый мальчик? – удивилась мама. – Отвори дверь и выходи!

– Я никогда отсюда не выйду, – произнёс Эмиль глухим голосом. – И не пытайся взломать дверь – я буду стрелять!

Тут мама увидела, что её малыш стоит у маленького окошка с ружьём в руках.

Сперва мама не поверила, что всё это всерьёз, потом, когда поняла, как он ожесточился, заплакала и побежала будить папу.

– Эмиль заперся в сарае и не хочет выходить! – воскликнула она. – Что делать?

Сестрёнка Ида тоже проснулась и сразу же захныкала.

И все они, папа, мама и маленькая Ида, побежали к сараю. И даже Альфред, который, как мы знаем, сидел на крылечке с Линой и играл ей на губной гармонике, присоединился к ним, к немалому огорчению Лины. Тогда и сама Лина увязалась за ними. Началась операция по извлечению Эмиля из сарая.

Поначалу папа был бодр и уверен.

– Ничего-ничего! – крикнул он в окошечко. – Проголодаешься – мигом выскочишь!

В ответ прозвучало только мрачное «ха!». Папа Эмиля не знал, что хранится в большой жестяной банке под верстаком. А там был целый продуктовый склад. Эмиль давно уже позаботился о том, чтобы не умереть с голоду в сарае. Ведь он попадал сюда в самое неожиданное время – и утром, и вечером, и днём, и ночью. Как же он мог не подумать заранее о хлебе насущном! В жестяной банке лежала краюха хлеба, здоровенный ломоть сыра, несколько кусочков солёной свинины, кулёк сушёных вишен и целая гора сухарей. В древние времена осаждённые воины выдерживали многомесячный штурм крепости с куда меньшим запасом пищи. Эмилю сейчас казалось, что его сарай и есть самая настоящая осаждённая крепость. Он твёрдо решил не сдаваться врагу живым. Суровый и непреклонный, словно полководец, стоял он у окошка сарая, как у бойницы, и старательно целился.

– Выстрелю в первого, кто подойдёт! – предупредил он строго.

– О Эмиль, милый мой сыночек, не говори так! – рыдала мама. – Выходи! Выходи, пожалуйста, выходи поскорее!

Но Эмиль оставался непреклонен. Тогда выступил Альфред:

– Давай, старик, выходи! Лучше пойдём с тобой купаться на озеро!

– Ты давай играй на гармошке своей Лине, – с горечью ответил Эмиль. – А я здесь посижу.

Вскоре всем стало ясно, что Эмиля ничем не проймёшь. Ни угрозами, ни посулами – он неумолим. И папа сказал, чтобы все шли спать, ведь завтра рабочий день. Так и сделали. И папа Эмиля, и его мама, и сестрёнка Ида отправились спать, а Альфред и Лина снова уселись на крылечке.

Не могу тебе передать, какой это был печальный вечер! Мама Эмиля и маленькая Ида так горько плакали, что подушки у них стали совсем мокрые. Папа Эмиля так тяжело вздыхал, что просто сердце разрывалось. Он всё время глядел на пустую кровать сына и очень тосковал, не видя ни его лохматой головы на подушке, ни ружарика, ни кепарика рядом… Одна только Лина не тосковала по Эмилю. И ей решительно не хотелось идти спать, а, наоборот, хотелось сидеть всю ночь на крылечке с Альфредом. Она была очень рада, что Эмиль заперся в сарае.

– Кто знает, сколько этот озорник там высидит? Может, ему скоро надоест, – пробормотала она себе под нос, подошла на цыпочках к сараю и для спокойствия задвинула засов на двери.

Альфред в это время играл на гармонике и пел, он был так увлечён, что даже не заметил, как Лина снова заперла Эмиля.

– «Скакал гусар по полю бо-оя! – пел Альфред. – И пыль клубилась под конём!»

Эмиль, сидя в сарае на верстаке, слушал его пение и горько вздыхал.

А Лина, вернувшись, обняла Альфреда за шею и, как всегда, принялась уговаривать его на ней жениться. А он, как всегда, отвечал ей:

– Конечно, раз ты так настаиваешь, я могу на тебе жениться, но к чему такая спешка?..

– Ну, на будущий-то год мы непременно поженимся! – твёрдо заявила Лина, на что Альфред вздохнул куда горше, чем Эмиль в своём сарае, и запел балладу про «Братьев Львиное Сердце».

Эмиль слушал его пение и жалел, что отказался пойти с Альфредом купаться на озеро. Вот было бы здорово! Эмиль подошёл к двери и поднял щеколду. Дверь не отворилась. Он же не знал, что это зловредная Лина опять заперла её на засов. Он навалился на створку плечом. Дверь не поддавалась. И тут Эмиль понял, что произошло, и догадался, чьих это рук дело.

– Ну, подождите, я до неё доберусь! – воскликнул он. – Она у меня ещё попляшет!..

Эмиль огляделся. В сарае было уже совсем темно, хоть глаз выколи. Когда-то, давным-давно, Эмиля за какую-то шалость заперли в сарай, а он тут же выбрался из него через окно. После этого случая папа забил окно двумя крепкими перекладинами. Он боялся, как бы Эмиль не сверзился прямо в крапиву, густо разросшуюся под стеной сарая. Всякому понятно – папа просто заботился о своём сыночке и не хотел, чтобы тот обжёгся крапивой.

– Через окно мне не выбраться, – вслух рассуждал Эмиль. – Дверь на запоре. Звать на помощь я не стану ни за что на свете!.. Как же быть?

Он задумчиво глядел на печку. В сарае была сложена самая настоящая кирпичная печка, чтобы летом было на чём разогреть банку с клеем, а зимой не мёрзнуть.

– Придётся лезть через трубу, – решил Эмиль и недолго думая вполз в печку.

Там было полно золы, оставшейся ещё с зимы. Он, конечно, тут же весь вымазался, но храбро полез вверх по трубе. В квадрате неба над ним висела рыжая круглая луна.

– Привет, луна! – крикнул Эмиль. – Гляди, гляди, что сейчас будет!

Он лез и лез вверх, упираясь руками и ногами в закопчённые кирпичные стенки.

Если тебе когда-нибудь приходилось лазить по узкой печной трубе, ты и сам прекрасно знаешь, как это трудно. Да притом ещё с ног до головы вымажешься в саже. Но Эмиля это не смущало.

А коварная Лина тем временем всё сидела на крылечке, обвив обеими руками шею Альфреда, и, конечно, ни о чём не подозревала. Но, как ты помнишь, Эмиль обещал, что она у него ещё попляшет. И, представь себе, она и вправду заплясала! Да ещё как! Лина томно приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на луну, и тут же вскочила.