Зильфа Снайдер - Ворон, колдунья и старая лестница

– Вот это да, – восхитился Дэвид. – А можно я возьму почитать?

– Ну-у, – замялась Аманда, – вообще-то я свои книги никому, кроме Леи, не даю. И потом, мне кажется, ты неподходящего типа.

– В смысле неподходящего?

– Ну, магического типа. Вот какой у тебя знак?

– Знак?

– О-ох! – Аманда издала звук, одновременно похожий на фырканье и вздох. – Знак! Знак Зодиака! Ну, твой астрологический знак!

Дэвид помотал головой. Аманда снова недоверчиво хмыкнула.

– Когда у тебя день рождения? – спросила она снисходительно-терпеливым тоном, которым взрослые обычно разговаривают с детьми. Мальчик ответил, что родился второго октября, и Аманда многозначительно кивнула: – Теперь всё понятно.

Взяв последний чемодан, она стала подниматься по лестнице. Дэвид шел следом с коробкой в руках, а за ним топали малыши, и каждый нес по паре книг. Но коробка все равно оказалась очень тяжелой. Дотащив ее до лестничной площадки, Дэвид совсем обессилел.

– Идите, – сказал он, – я минутку отдохну.

Он опустил коробку на пол и растянулся на спине рядом с ней.

Однако никто никуда не пошел. Аманда уселась на верхнюю ступеньку лестницы, и малышня, естественно, тоже не стала отрываться от старших. Блэр и Эстер плюхнулись на пол, прижавшись к Дэвиду, а Джени переступила через голову брата, едва не задев его ухо, и устроилась на верхней ступеньке рядом с Амандой.

– Тебе нравится наш новый дом? – спросила малышка. – У него есть имя. Он называется «Уэстерли». Ты вообще жила когда-нибудь в доме, у которого было свое имя? Мы никогда не жили в таком доме. В нем шестнадцать с половиной комнат.

Дэвид тяжело вздохнул.

– Да нет в нем столько комнат, – устало произнес он. – И быть не может.

– А вот и может, вот и может! Я сама считала. Я вчера их считала. Я же считала, правда, Тессер?

– Ну, значит, ты посчитала каждое крыльцо, и все ванные, и вообще всё, что только можно, – отозвался брат. – Крыльцо и ванные не считаются.

– А вот и считаются, ванные считаются! – настаивала Джени. – И я их посчитала. И получилось шестнадцать с половиной комнат. А тебе нравится наш новый дом, Аманда? Нравится, ведь правда?

Наступила тишина. Дэвид приподнялся и сел, наблюдая за Амандой. Та смотрела на Джени, упершись подбородком в ладонь.

– Новый? – наконец проронила она. – Мне показалось, это очень старый дом.

– Ага, – согласилась Джени, – это жутко старый дом, и Дэвид говорил, что в нем есть секретные ходы, и тайники с сокровищами, и даже привидения.

Аманда подняла глаза на Дэвида. Вот ведь болтушка, подумал мальчик и помотал головой.

– Да не говорил я такого, – объяснил он. – Я всего лишь сказал, что этот дом похож на те, в которых могли бы быть такие вещи.

– И Дэвид даже искал их, – перебила Джени. – С линейкой.

Дэвид поднялся и взялся за коробку, однако Аманда и не думала двигаться с места, преграждая ему путь.

– С линейкой? – переспросила она.

Мальчик снова сел.

– Ну, я читал о том, как измерять стены в старых домах. Сначала надо измерить снаружи, потом внутри, и если данные не сходятся, то, возможно, в стене есть потайная комната или проход.

Аманда задумчиво кивнула. Она по-прежнему сидела, уперев подбородок в ладонь, и с любопытством осматривала ту часть дома, которая была видна с лестничной площадки. Не такую уж и маленькую часть, кстати говоря.

Прямо напротив, почти на одном уровне с верхней ступенькой, висела огромная люстра, освещавшая холл; выше нее над входом цветными стеклышками переливался круглый витраж. Солнечный свет рассыпался в хрустальных подвесках люстры тысячами дрожащих пятнышек – красных, зеленых, золотых.

Массивную входную дверь украшала резная рама темного полированного дерева. Справа и слева располагались двери в столовую, гостиную и большой зал, а если перегнуться через перила, далеко в конце коридора была видна дверь в кухню.

Но, пожалуй, самой примечательной частью дома была собственно лестница – не очень широкая, сделанная из той же породы дерева, что и рама входной двери, с перилами, украшенными искусной резьбой. Каждый ее пролет венчала оплетенная виноградной лозой колонна с шаром наверху, к которому слева и справа тянулись пухлыми пальчиками купидоны. По словам отца Дэвида, перила представляли собой уникальное произведение искусства и, учитывая возраст дома, великолепно сохранились. Только в нескольких местах на дереве виднелись сколы и трещины, а у одного купидона на лестничной площадке почему-то не было головы.

Дэвид потянулся к пострадавшей статуэтке и задумчиво провел пальцами по ее шее.

– Кто это сделал? – спросила Аманда.

– Не знаю, – ответил мальчик, – но точно не мы. Должно быть, это случилось очень давно. Смотри – кто-то зачистил место, где была голова, шкуркой и покрыл его лаком.

– Мы не ломали голову, – сказала Джени. – Это кто-то другой сломал. А почему ее просто не приклеили на место, Дэвид? Почему у купидона нет головы? А у него вообще хоть когда-нибудь была голова?

Брат вздохнул.

– Ну конечно была. У остальных-то купидонов есть. Осторожнее ты!

Спотыкаясь о ноги брата и сестры и отдавливая им пальцы, Джени пробралась наверх к безголовой фигурке и присела рядом, почти касаясь ее носом.

– Бедный маленький купидон, – проговорила она дрожащим голосом героини мыльной оперы, и Дэвид понял, что сейчас начнется. Младшая сестра собиралась поведать леденящую душу историю, причем чем страшнее, тем лучше.

– Бедный маленький купидон, – повторила малышка, и голос ее задрожал еще сильнее. – Играл он себе со своими братьями-купидонами, играл, а потом однажды пришел ужасный голодный великан с большим топором и отрубил…

– Прекрати, Джени! – сказал Дэвид достаточно громко, чтобы заглушить сестру, потому что Блэр и Тессер уже уставились на нее огромными от ужаса глазами.

– И голова бедного купидона отвалилась, и покатилась, и… – продолжала фантазировать Джени.

– Джени, да прекрати же! – закричал Дэвид. – Тессер, ничего этого никогда не было.

– А что было? – спросила Эстер.

– Ну, друзья-купидоны просто взяли и спрятали его голову – ради шутки.

– Нет, – возразила Джени. – Пришел страшный ужасный великан и отру…

– Так, всё, хватит, Джени, – Дэвид схватил сестру за плечи, опрокинул на пол и зажал ей рот. Иногда это был единственный способ утихомирить выдумщицу. – Знаешь, друзья-купидоны спрятали его голову потому, что он слишком много болтал . Вот что бывает, когда слишком много болтаешь .

Когда Джени наконец смирилась и перестала бормотать, Дэвид внезапно понял, что совершенно забыл про Аманду, которая все это время наблюдала за ними. Он отпустил Джени и взглянул на девочку, но выражение лица Аманды ровным счетом ничего ему не говорило. Она, как и прежде, сидела, опершись подбородком о ладонь, и смотрела на них. Все-таки в том, что никогда невозможно было понять, о чем она думает, определенно крылась какая-то загадка.