Отфрид Пройслер - Необычайные приключения разбойника Хотценплотца

Сам пёс, похоже, не чувствовал никаких неудобств в связи со свалившимися на его собачью голову превращениями, и только хозяйка собаки безутешно страдала от того, что с ним приключилось. Касперль и Сеппель знали историю Васти наизусть, но смиренно слушали рассказ вдовы. Фрау Шлоттербек в надцатый раз поведала им о том, как по ошибке превратила пса в крокодила, а потом не смогла расколдовать, хотя и испробовала все известные ей средства.

– Последняя попытка привела меня в такое отчаяние, что я с горя сунула книгу заклятий в печь и сожгла её, – подошла к концу своей трагической повести хозяйка. – Я всего лишь простой экстрасенс, хотя и сертифицированный. А такими вещами должна заниматься настоящая ведьма. С дипломом. Если в этих делах ничего не смыслишь, то лучше держаться от них подальше.

– Очень жаль, – вздохнул Касперль. – Лучше бы вы отдали книгу нам с Сеппелем.

– Отдать вам? – переспросила хриплым голосом фрау Шлоттербек и высморкалась в полу своего пеньюара, который не снимала в течение всего дня.

– Да, тогда бы мы точно смогли помочь Васти. Но что сгорело, то сгорело, и теперь вам придётся набраться терпения.

На чердаке у бабушки Касперля хранилось множество мешочков: одни были набиты травами и кореньями, в других почтенная фрау держала сушёные листья и древесную кору. Всё это были надёжные и испытанные средства, которые бабушка использовала при лечении самых разнообразных болезней.

Друзья были уверены: если уж эти снадобья могут избавить от болей в животе и озноба, то с такой чепухой, как колдовство, точно справятся. Пусть даже и не наверняка, но попытаться-то всё равно стоит, вреда ведь от этого никакого не будет.

И мальчики стали испытывать бабушкины зелья на Васти. Уже в течение нескольких недель они скармливали крокопсу целебные снадобья строго в алфавитном порядке, чтобы не запутаться.

Сначала они применили анисовый порошок, потом дали Васти корни арники, затем в ход пошли бадьян, сушёный барбарис, валериана, горечавка и кора дуба. К сегодняшнему дню юные знахари добрались до буквы «М» и напоили пса отваром из сушёных листьев мяты.

В итоге Васти обзавёлся свежим дыханием, но этим лечебный эффект и ограничился.

Всё, чего добились друзья своими экспериментами над собакой, так это то, что их подопечный с позапрошлого четверга напрочь отказался есть мясо. Он стал убеждённым вегетарианцем: пристрастился к салату, не отказывался от помидоров, редиса и лука. А уж за солёные огурцы готов был душу продать. Равно как за копчёные колбаски до превращения.

– Бедный Васти, – горько вздохнула фрау Шлоттербек. – Ко всем несчастьям, ты стал ещё и крокодилом-вегетарианцем. Я не уверена, что выбранный вами, мальчики, курс лечения не закончится чем-нибудь похлеще. А вдруг пёсик начнёт каркать или мычать, а то и вовсе орать «иа»?

– Нет-нет, – заверил хозяйку Касперль, – наш экспериментальный курс абсолютно безопасен. Он может превратить Васти только в таксу. Если повезёт, – добавил он менее уверенно.

– Да-да, – подключился Сеппель. – Вам нужно всего лишь набраться терпения.

Но у фрау Шлоттербек денёк сегодня выдался не из лучших и к оптимизму не располагал.

Вместо того чтобы утешиться обещаниями гостей, вдова вдруг разрыдалась.

– Это я виновата во всех страданиях моего пёсика. Да-да, я, и только я! – причитала она, заламывая руки и орошая слезами сигару.

Касперль и Сеппель попытались её успокоить, но всё было тщетно: фрау ревела белугой и останавливаться не собиралась.

Друзьям ничего не оставалось, кроме как быстро доесть бутерброды, потом они ласково потрепали Васти по спине, распрощались с хозяйкой и поспешно удалились, оставив рыдающую вдову наедине со своим горем.

Касперль и Сеппель как раз подходили к калитке бабушкиного сада, когда услышали трель велосипедного звонка. Обернувшись, они увидели начальника полиции Алоиса Димпфельмозера, который на полном ходу вырулил из-за ближайшего угла. Одной рукой гауптвахмистр управлял велосипедом и трезвонил в звонок, а другой приглаживал усы. Серебряные пуговицы его мундира сверкали на солнце, сапоги и ремень были начищены до блеска. И вообще, полицейский производил впечатление человека отполированного и налакированного с ног до головы.

Касперль и Сеппель сразу же смекнули, в чём дело. Ещё за завтраком бабушка прочла им вслух из газеты, что господину Димпфельмозеру присвоено внеочередное звание гауптвахмистра, и во всём городке наверняка не нашлось бы человека, который не был бы искренне за него рад.

– Добрый день, господин Димпфельмозер, – друзья приветливо помахали полицейскому: один – колпаком с кисточкой, а другой – тирольской шляпой.

– Наши поздравления, господин гауптвахмистр.

– Спасибо. – Полицейский резко затормозил, так что взвизгнули шины, и лихо соскочил с велосипеда. – Выходит, вы уже в курсе?

– Конечно, – ответил Касперль.

– Ну, и как вы это находите?

– Что именно? – уточнил Сеппель.

– Вот это, – и господин Димпфельмозер гордо указал пальцем на воротничок мундира. – Третья звёздочка. Фрау Пфундсмихель, моя квартирная хозяйка, пришила мне её только что.

– Очень мило с её стороны, – тут же отозвался Касперль, а Сеппель добавил, что три звёздочки, несомненно, лучше, чем две, и что более красивой звёздочки господину гауптвахмистру и пожелать нельзя.

– А уж как бабушка будет рада вас видеть, – подвёл итог Касперль.

Полицейский прислонил велосипед к ограде, разгладил складки на мундире, поправил шлем и только после этого направился в дом бабушки.

Дверь дома была не заперта, кухонное окно распахнуто настежь, но сама бабушка отсутствовала.

– Скорее всего, она в саду, – предположил Касперль. – Или, может, в прачечной.

Когда прибывшие нашли бабушку в саду, они едва дар речи не утратили: почтенная фрау лежала на траве, раскинув руки, неподвижная, точно бревно, глаза закрыты, нос торчит кверху.

– Бабушка, бабушка, – бросились к ней мальчики. – Что случилось, почему ты молчишь? Ты что, и словечка нам сказать не можешь?

– Не могу, – чуть слышно отозвалась старушка, – видите, я в обмороке.

Сеппель помчался за лейкой, Касперль достал садовый шланг. Процедуры оживления бабушка избежала чудом – ровно за мгновение до того, как Касперль включил воду, она открыла глаза.