Эдит Несбит - Освальд Бэстейбл и другие

Эдит Несбит

Это случилось вскоре после того, как мы покинули наш скромный дом в Луишеме и поселились в Блэкхите, в доме нашего дяди, который вернулся из Индии. В его доме было полно всевозможных современных удобств, а рядом имелся большой сад и множество теплиц.

Нам преподнесли много потрясающих рождественских подарков. Например, наш папа подарил Дикки печатный станок. Не из тех дешевых, за восемнадцать пенсов, которые никогда не работают, а первоклассный – на таком можно было бы напечатать целую газету, если бы у нас хватило ума выдумать все то, что пишут в газетах. Уж не знаю, как люди умудряются издавать газеты. Это к делу не относится, но все же…

Но автор с сожалением понимает, что не рассказывает так, как его учили – по порядку. Печатный станок еще не скоро появится в моей истории, поэтому нет никакого смысла задаваться вопросом, что именно мы на нем печатали. Во всяком случае не газету и не стихи моего младшего брата, хотя он и сестры писали массу стихов. Нет, мы напечатали кое-что гораздо перспективнее, как вы сами поймете, если подождете.

В те каникулы мы не катались на коньках, потому что стояла, как говорится, «мягкая погода». Это значит, что было сыро и тепло, и взрослые отпускали нас играть на улице, не волнуясь, в пальто мы или нет, и не заставляя позориться на улице в вязаных шарфах… Конечно, если не считать маленького поэта Ноэля, который мог заболеть бронхитом, стоило ему взглянуть на пару мокрых сапог. Но девочки много времени проводили дома, пытаясь смастерить что-нибудь для распродажи. Соседи старшей сестры нашей экономки устраивали в деревне благотворительный базар в пользу бедной церкви, переживающей трудные времена. Ноэль и Эйч-Оу помогали сестрам складывать в пакеты сладости для базарной лотереи, поэтому мы с Дикки остались одни. Мы не сердились на остальных за то, что они ведут такую скучную жизнь, вот только трудно придумать, чем заняться вдвоем, разве что поиграть в «файвз» [1] «Файвз» – игра, в которой надо перебрасываться маленьким кожаным мячом на специальном корте. … А у человека, заказавшего виноградные и ананасовые теплицы, буфетные и тому подобное, не хватило ума велеть строителям построить у дома корт для игры в «файвз». Некоторые не думают о самых простых вещах.

Итак, мы играли мячом Дикки, и Освальд – то есть я – сказал:

– Спорю, ты не сможешь перебросить мячик через дом.

– На что споришь? – спросил Дикки.

– Да на что угодно, – ответил Освальд. – Ты все равно этого не сделаешь.

– Мисс Блейк говорит, что заключать пари – плохо, – сказал Дикки, – но я считаю, что ничего плохого в этом нет, если только не спорить на деньги.

Освальд напомнил, как в рассказе мисс Эджворт [2] Мария Эджворт – ирландская писательница XIX века, автор нравоучительных рассказов для детей. даже несчастная маленькая Розамунда, которой никогда не позволялось делать то, что она хочет, заключает с братом пари, а никто из взрослых и бровью не ведет.

– Но я не хочу заключать пари, – сказал он. – Я знаю, что у тебя ничего не выйдет.

– Держу пари на свой мячик, что выйдет, – возразил Дикки.

– Лады! Ставлю трехпенсовый моток бечевки и воск, которые тебе вчера приглянулись.

И Дикки тоже сказал:

– Лады!

А потом он принес теннисную ракетку – а Освальд-то думал, что брат будет кидать руками – ударил ракеткой по мячику, и мяч перелетел через крышу дома и исчез. Но когда мы пошли его искать, то нигде не смогли найти. Поэтому Дикки сказал, что мяч перелетел через дом, и он выиграл. А Освальд решил, что мяч остался лежать на крыше, и Дикки проиграл. И они никак не могли прийти к согласию, хотя ни о чем другом не говорили до самого чая.

Спустя несколько дней большая теплица начала протекать, и за завтраком взрослые спросили, не бросал ли кто-нибудь из нас камни. Но мы этого не делали. Только после завтрака Освальд спросил у Дикки:

– Как думаешь, что грозит тому, кто разбивает теплицы мячами для игры в «файвз»?

– Ага! Значит, ты признаешь, что мяч перелетел через дом, и я выиграл. Сдавайся! – сказал Дикки.

Но Освальд ничего не признавал, он только предположил, что теплицу разбил мяч.

Вы, наверное, заметили, что я говорю то «Освальд», то «я». Дело в том, что я не очень люблю все время повторять «я», «я», «я», потому что я ужасно скромный. Теперь вы будете знать, что когда я говорю «Освальд», я имею в виду себя.

После разговора за столом два или три дня шел дождь, и теплица протекала гораздо сильнее, чем могла бы протекать из-за жалкого мячика для игры в «файвз». Взрослые сказали, что человек, который делал теплицу, схалтурил, и послали за ним, чтобы он все починил.

И вот в назначенный срок явились люди с лестницами, замазкой, стеклом и штуковиной, которая режет стекло настоящим бриллиантом. Нам позволили посмотреть, как они работают. То был прекрасный день, мы с Дикки и Эйч-Оу почти весь его провели на улице, болтая с рабочими. С рабочими очень интересно разговаривать: они как будто знают намного больше о действительно важных вещах, чем джентльмены. Когда я вырасту, я постараюсь быть таким же и не стану вечно толковать о политике или о собаках на службе британской армии.

Рабочие были очень веселыми, и мы поднялись по лестнице, чтобы посмотреть на крышу теплицы – конечно, Эйч-Оу не позволили лезть, потому что он слишком маленький и носит сандалии. Когда рабочие отправились обедать, Эйч-Оу пошел посмотреть, не испеклись ли пироги, которые он сделал из кусочка замазки, полученной от рабочего. Он поставил пироги в духовку, как только кухарка отвернулась. Наверное, с Эйч-Оу что-то случилось, потому что назад он так и не вернулся. Итак, мы с Дикки остались вдвоем.

– Если бы я смог дотащить лестницу до крыши пекарни, я, наверное, нашел бы свой мячик в водосточном желобе, – сказал Дикки. – Я точно знаю, что мяч тогда перелетел через дом.

Что ж, Освальд, всегда готовый услужить, помог брату перетащить лестницу к черепичной крыше пекарни, и Дикки заглянул в водосток. Но даже он не смог притвориться, что видит мячик в желобе, а я не сомневался, что мяч не перелетал через дом.

Когда Дикки спустился, Освальд сказал:

– Опять облажался!

А Дикки сказал:

– Сам облажался! Ты тоже думал, что он там.

И это вместо благодарности Освальду за любезную помощь в перетаскивании лестницы? Несправедливо! Освальд отвернулся, небрежно бросив через плечо:

– Думаю, у тебя хватит порядочности поставить лестницу туда, где она была.

С этими словами он пошел прочь. Но у него было великодушное сердце – так однажды сказал дворник, получив от него полпенни – и, когда Дикки окликнул: