Бен Гутерсон - Тайна отеля «Зимний дом»

– Думаю, да, – сказала Элизабет. Она бы предпочла сидеть рядом с той семьёй на другой стороне автобуса.

– Тогда порадуйся чему-нибудь, – чопорно объявила женщина. – В конце концов, автобус совсем не плох.

И она был права, Элизабет сама думала то же самое. Она мысленно наказала себе не забыть добавить «путешествие на хороших автобусах» в список «Вещей, которые мне неожиданно стали нравиться». Элизабет мастерски составляла списки. Различными списками был заполнен и тот блокнот, что она носила с собой, и другой, старый, который она прятала дома под матрасом. Списки были озаглавлены: «Утверждения тёти Пурди, которые оказались неправдой», «Озёра, которые я планирую посмотреть», «Причёски, которые мне не нравятся», «Опасные животные, которых я планирую увидеть в дикой природе», «Любимые супы и лапша», «Нелепейшие грамматические ошибки, которые мистер Сорнграк допустил в первом семестре», «Действия, которые люди совершают, когда думают, что их никто не видит», «Бессмысленные утверждения дяди Бурлапа», «Знаменитости, которым я собираюсь написать письмо до моего тринадцатилетия».

Элизабет разгладила свой свитер.

– Я всегда езжу в школу на автобусе, – с тоской сказала она. Она ещё раз подумала, что голос этой женщины похож на голос тёти Пурди.

Хотелось закончить кроссворд, который был сложным, но не слишком. Элизабет сконцентрировалась на нём.

Не прошло и пяти минут – в тот момент когда Элизабет искала ответ на вопрос номер тринадцать по горизонтали «вид макаронных изделий из пяти букв», – как женщина рядом с ней ткнула пальцем в кроссворд и сказала:

– Мне кажется, здесь должен быть «пилот». Ну, который летает на самолётах.

Женщина улыбалась, как будто только что всунула пустышку в рот плачущему младенцу, которого хотела успокоить.

Элизабет стиснула пальцами карандаш и сказала:

– Я думаю, это «юрист»».

Когда она решала кроссворды или другие головоломки со словами, у неё часто возникало чувство, что слова сами выстраиваются в её голове. И всё, что нужно, – это штудировать воображаемую таблицу, или список, или схему, и нужное слово непременно окажется там.

Пока женщина хлопала глазами, Элизабет вписала два слова по вертикали, пересекавшие номер тринадцать по горизонтали, и единственным приемлемым решением действительно оказалось слово «юрист».

– Обычно я хорошо решаю задачи со словами, – сказала женщина.

Она одёрнула пальто и ещё раз недоуменно посмотрела на кроссворд, словно надеясь, что Элизабет пропустила что-то важное.

– Я тоже, – резко ответила Элизабет. – Вы знаете, что буквы в слове «водопад» можно переставить, и получится «подвода»?

Подобную фишку им показала в классе учительница, и Элизабет это понравилось.

– А ещё буквы из слова «рабство» можно перегруппировать в «барство», – с этими словами Элизабет свернула газету и посмотрела в окно. Темнело.

Женщина вздохнула и больше ничего не сказала. На следующей остановке она сошла, и Элизабет снова путешествовала одна.

Через некоторое время она поплотнее застегнула своё шерстяное пальтишко, включила лампочку над головой и принялась читать – или в данном случае перечитывать, потому что свою любимую книгу «Аня из Зелёных Мезонинов» читала уже в четвёртый раз. Элизабет была полностью погружена в чтение, когда почувствовала, что на неё кто-то смотрит. Она поправила очки и повернулась, чтобы увидеть мужчину, лет, наверное, сорока, в тяжелом чёрном пальто поверх идеально выглаженного костюма, при галстуке. Мужчина неотрывно смотрел в её сторону из задней части автобуса. Рядом с ним сидела женщина, одетая в чёрное: чёрное шерстяное пальто, чёрный платок, чёрные ботинки, чёрный шарф, покрывающий голову. Волосы у неё тоже были чёрные, а лица её Элизабет не видела, потому что женщина спала, склонив голову на плечо мужчины.

Казалось, мужчина только и ждал, чтобы Элизабет посмотрела в его сторону. Его волосы были приглажены назад в том стиле, который Элизабет ассоциировала с голливудскими фильмами. В своём тёмном костюме он выглядел элегантным и утончённым, но на взгляд Элизабет ответил холодным изучающим взором. Элизабет вернулась к своей книге. Минут через десять она почувствовала некую неловкость и снова посмотрела в сторону мужчины. Оказалось, он опять изучал её, а женщина рядом продолжала спать.

– Вы хотите меня о чём-то спросить? – сказала Элизабет мужчине. Она не могла придумать причины, по которой кто-либо стал бы обращать на неё особое внимание. Для своего возраста она была маленькой; носила очки в толстой оправе, которых стыдилась, но дядя и тётя уверяли, что ничего другого они не могут себе позволить. С тёмными волосами и лицом настолько нежным, что, казалось, даже приближение грозы способно её напугать (хотя на самом деле она любила грозы), Элизабет Летин была самой обычной и непримечательной девочкой. Только когда она огорчалась или выходила из себя, собирая губы в оборочку или набычиваясь так, что глубокая морщинка появлялась в том месте, где её брови почти касались друг друга, – только тогда Элизабет Летин выглядела почти шикарно. И вот всё чаще и чаще она чувствовала себя огорчённой или взбешенной, особенно когда рядом были её тетя и дядя.

Мужчина протянул каждый ус между указательным и большим пальцами и произнес:

– Пожалуйста, извините. Мне показалось, что Вы очень похожи на одного человека. Простите за беспокойство.

Он кивнул, растянул губы в тонкой улыбке и отвернулся. Сидевшая рядом с ним женщина неожиданно подняла голову и взглянула на Элизабет. Её глаза оказались ещё чернее и холоднее, чем у её спутника. Через несколько секунд она что-то прошептала на ухо мужчине, потом снова посмотрела на Элизабет. Это было настолько странно и неожиданно – как будто у неё был какой-то секрет, которым ей захотелось поделиться с мужчиной, – что Элизабет почувствовала себя неловко. Неловкость усилилась ещё оттого, что женщина смотрела на неё, не отрываясь и не мигая. Видимо, она была из тех, кто, если вас угораздит встретиться с этим человеком глазами, будет пялиться на вас только для того, чтобы насладиться вашим смущением. Но почему она что-то шептала тому мужчине?

Элизабет захотелось отвернуться от женщины. Но глаза той были такими пронизывающими, а взгляд таким страшным, что девочка оцепенела. Глаза женщины словно смотрели вглубь неё. Прошло несколько длинных секунд, потом ещё, и напряжение стало настолько сильным, что Элизабет почувствовала, как глаза её начинают слезиться. Отвести взгляд было невозможно.