Ник Билтон - Инкубатор Twitter. Подлинная история денег, власти, дружбы и предательства

– Поздравляю, – сказал он с улыбкой. – У вас будет маленькая девочка.

Ноа посмотрел на Дельфину, и на глазах у него выступили слезы. Через несколько секунд уже всё лицо было мокрым. Дельфина посмотрела на Ноа и улыбнулась теплой, счастливой улыбкой. За эти годы он выплакал миллионы слез. Но в одиночестве. В кровати, в фургоне. На этот раз он плакал от радости. Он всегда хотел дочку, мечтал о девочке, которую мог бы носить на руках, укачивать, целовать, холить и лелеять. Любить. О маленькой девочке, которую он мог бы любить. И вот она появилась.

В этот момент он понял, что именно этого и искал с середины 2006 года, когда сидел за компьютером и набирал короткий пост, посвященный названию, придуманному для нового проекта, затеянного с друзьями, – Twitter.

Он тогда объяснял, почему сможет делать новый проект: «Тот факт, что я могу узнать, что делают мои друзья в любое время суток, приближал меня к ним и делал меня не таким одиноким».

Когда он помогал развивать проект Twitter, то рассчитывал, что технологии смогут связать его с другими людьми. Но на самом деле он искал настоящей, реальной связи – вот этой самой руки Дельфины, которую сейчас держал. Техника, стоявшая в этой комнате, – мониторы, датчики, провода – сделала то, что Twitter никогда не мог сделать для Ноа. Она позволила ему ощутить связь с человеком, которого как бы нет в комнате. С еще не родившимся младенцем.

Ноа собрался, вытер слезы, посмотрел на Дельфину и поцеловал ее. Они вышли от врача, и летнее солнце тут же высушило их мокрые лица. Они смотрели на небо, пролетающих птиц, которые чирикали, щебетали и свиристели где-то там, под сан-францисским солнцем. Затем он снова посмотрел вниз, и они пошли дальше, взявшись за руки. В отличие от других соучредителей Twitter Ноа получил от него совсем немного денег. Но в будущем он надеется взять небольшую сэкономленную сумму и попробовать реализовать свои таланты в каком-нибудь новом стартапе.

6 апреля 2013 года он впервые более чем за два года отправил твит: «Щеки в слезах радости и полного умиления. Отмечаю рождение моей дочери – Оушен Донни Марии-Луизы Понсин Гласс».

Иногда по утрам, когда Биз и Ливия просыпались в своем двухсотметровом доме в округе Марин и на их головы, лежащие на высоких мягких подушках, падали солнечные лучи, Биз смотрел в глаза жене и восклицал:

– Эй, Ливия, а мы богачи. Богачи!

Затем они оба хихикали, как дети, сделавшие под кроватью тайник с конфетами. Они напоминали друг другу, что, когда Twitter только зарождался, они жили совершенно другой жизнью. Иногда по утрам вспоминали историю, произошедшую пятью годами ранее в аптеке Elefant, в Беркли.

Дело было вечером выходного дня. Биз и Лайви зашли на кухню их крохотного, напоминавшего коробку дома и открыли холодильник. Там было совершенно пусто. Только пустая белая пластиковая миска. Они проверили все отсеки – пусто. Кошельки – тоже пусто. Ливия посмотрела на Биза и с печальной улыбкой спросила: «Что будем делать?» На кредитной карточке скопилось десять тысяч долга. Счета складывались в большую стопку. Супруги уже дважды занимали деньги у Эва, и эти суммы тоже растворились. Их текущее состояние отражалось в твитах так: «Оплачиваем счета».

Они были на мели и не видели вариантов. Или почти не видели.

– Держу пари, в этой банке у нас полно мелочи, – сказал Биз и схватил кофейную банку, куда они складывали сдачу. Совершенно обычная домашняя копилка. Круглая, металлическая, с пластмассовой крышкой. Каждый день Стоуны приезжали домой и кидали туда десяти-, пяти– и одноцентовые монеты. Иногда там даже попадались четвертаки. «Дзынь-дзынь-дзынь», с каждым днем эхо становилось все тише, по мере пополнения банки. И вот, голодные и замерзшие, они решили, что пора ее вскрыть. Они спускались по Седар-стрит с банкой в руках так, словно она стеклянная, и подошли к аптеке Elefant в супермаркете Гетто Гурмэ. Зашли через стеклянные двери и встали перед зеленым аппаратом Coinstar [43].

Биз начал аккуратно опускать монеты в автомат, держа банку, а Ливия стояла у него за спиной и наблюдала. Они предполагали, что смогут выручить до 30 долларов – может быть, даже 50! – но цифра на экране продолжала расти и расти. Вскоре они уже приблизились к отметке «60», прошли «70», «80», а монеты не кончались.

– Боже, боже, – от чистой, неподдельной радости Ливия захлопала в ладоши и запрыгала на месте.

– Мы что, в Лас-Вегасе? – спросил Биз, переводя взор с жены на аппарат с растущими цифрами и обратно.

– Господи, неужели заберемся выше сотни? – спросила она. На экране продолжали мелькать новые цифры. Они оба затихли, когда аппарат подошел вплотную к 90. 91, 92… Ливия снова начала прыгать на месте, подняв руки, и в момент, когда появилось число 100, издала дикий крик. Наконец счетчик остановился на отметке 103 доллара. Они улыбались во весь рот. Счастье на дне кофейной банки.

Забрав свой приз, они отправились к «Торговцу Джо» и загрузились едой: чипсами, хлебом, взяли шесть упаковок дешевого пива и, счастливые, отправились домой. Звон в пакетах сопровождал их на всем обратном пути по Седар-стрит.

Несколько лет спустя их жизнь совершенно изменилась. Иногда Биз получал до полумиллиона долларов за 15-минутное публичное выступление. Банковский счет, когда-то представлявший собой отрицательную величину, теперь исчислялся восьмизначным числом.

Когда Биза спрашивают про деньги, он отвечает, что они редко меняют человека, обычно только усиливают те качества, которые и так есть. Биз и Ливия продолжают ездить на работу на стареньких «Фольксвагене» и «Субару». Одевается Биз так, словно посещает исключительно благотворительный магазин секонд-хенда. А большая часть доходов отправляется в Фонд Биза и Ливии Стоунов – некоммерческую организацию, поддерживавшую структуры, помогающие небогатым студентам, – и в несколько приютов для животных. Маленькая мышка получила теплый дом.

В начале 2012 года Джек продал квартиру в «Минт Плаза», попрощался с бомжеватым районом Тендерлойн и переехал в самую гламурную часть города. Его новый дом, за который он заплатил почти 12 миллионов долларов, незаметен с улицы. Он скрылся за широкими деревянными воротами, от которых ведет через лес извилистая дорожка. Задний фасад дома, представлявший собой бесконечную стеклянную стену, выходит на гигантский скалистый утес, и оттуда открывается вид на край света.

Каждый вечер, возвращаясь домой, Джек набирает пароль на брелоке, открывающем парадную дверь, и входит в пустой стеклянный замок. Комнаты в замке едва обставлены. Только в гостиной пара предметов мебели, включая те самые диван и кресло Ле Корбюзье, которые когда-то стояли в доме у Стива Джобса.

Из гостиной стеклянные двери ведут на балкон, нависающий над скалами, словно ковер-самолет над тучами. Иногда вечерами Джек выходит на него и в одиночестве смотрит на бухту. Внизу волны разбиваются о скалы, и до балкона доносился звук, напоминающий рычание льва, запертого в клетке.